Короче говоря, пришлось Донису и побегать, и покомандовать, и с Главным штабом пообщаться. Как тут не вспотеешь?

Пестал тяжело поднялся и, на ходу стягивая одежду, потопал в гигиенический отсек своего жилища. На пороге ванной комнаты Донис очутился уже по пояс голым. В таком виде и застыл там большим волосатым изваянием.

– Ой, Пендис, милый! Какой ты мохнатенький! Как медвежонок! И на плечах волосики, да? А на спине тоже растут? У тебя такие мышцы! Ты ведь уже не молод, но смотри, какой крепкий! Ты занимаешься гимнастикой? Каждый день? А у меня смотри какие гладкие ножки! Это все новый генетический маркер для эпиляции. Потрогай, Доспис, тебе понравится!

Сначала у Дониса отвисла челюсть и перехватило дыхание, затем выкатились глаза, а к лицу прилила кровь. Секундой позже дыхание восстановилось, рот закрылся и крепко сомкнулись зубы. До скрежета. Только после всего этого наладилась связь между зрением, слуховым аппаратом и мозгом, и тысячник начал понимать, что же такое он видит и слышит.

В ванне, полной ароматной пены, лежала и щебетала, как полоумная птица, Мара Тирис! Независимая информаторша с разовым пропуском! Просим, как говорится, любить и жаловать.

«Скорее – душить безжалостно!»

Донис почувствовал прилив ярости. Кулаки сжались, он подался вперед, но… взгляд тысячника наткнулся на ножки Мары, и гнев мгновенно улетучился. Девица закинула скрещенные конечности на бортик ванны и вытянула их, как только смогла. Видимо, с ее точки зрения, это выглядело соблазнительно.

С точки зрения Дониса, инсталляция была жалкая. Две гладкие, влажные, местами покрытые пеной макаронины, абсолютно не знавшие гимнастических нагрузок, заканчивались короткими пальчиками с разноцветным, под стать косичкам, педикюром.

Тощая соблазнительница «сливала» эту игру с разгромным счетом.

Уловив во взгляде Дониса тоску и жалость ко всем убогим существам во Вселенной, Мара забеспокоилась и попробовала исправить ситуацию. Она приподнялась, высвобождая из-под слоя пены худые плечики и то, что теоретически находилось ниже, между ключицами и пупком. Но и этот трюк не удался. Пена прилипла к телу и скрыла предполагаемые прелести Мары.

Пестал отвел руку в сторону, нащупал большое полотенце и протянул Маре.

– Вам следует покинуть ванну, госпожа Тирис. – От взрыва эмоций голос у тысячника слегка подсел, но остался ровным. – И базу флота тоже. Через сорок минут мы стартуем.

Мара протянула руку к полотенцу, но вдруг вцепилась в запястье Донису и заверещала, теперь уже совсем как сумасшедшая:

– Ой, не трогайте меня, Пестис! Что вы себе позволяете?! Не смейте меня хватать, Дортал! Помогите! Насилуют!

Пестал поморщился от звукового удара, но и только. Не двигаясь, даже не шевелясь, он терпеливо выдержал паузу, а затем разжал пальцы. Полотенце упало на шершавый белый пол.

Сообразив, что и этот фокус не удался, Мара заткнулась, отдернула руку и погрузилась обратно в ванну по самый подбородок. Ноги тоже спрятала под слой пены.

– Отсеки герметичны, – спокойно сказал Донис. – Вас никто не слышит.

– Меня слышат и видят в информационном пространстве! – выпалила Мара и взглянула на Пестала, как затравленный зверек. – Я веду прямой рассказ! Скоро здесь появятся законники и арестуют вас, похотливый старикашка!

– Ровно шесть часов назад я лично отдал приказ изолировать внутреннее пространство кораблей от гражданской информационной реальности, как того требует стандартная процедура подготовки к походу. Вы рассказываете о своих неудачных провокациях только самой себе, госпожа Тирис. Еще искусственному разуму базы. Он как раз вашу комедию видит и записывает.

– Значит, он видел, как вы меня лапали!

– Перестаньте. – Донис вздохнул и бросил взгляд на свое запястье. На нем остались пятна от пальцев Мары и несколько царапин от ее ногтей. – Вы думали, что сможете меня шантажировать? Зачем? К чему эта глупая выходка, Мара? Чего вы добиваетесь?

– Мне нужно остаться на базе, – скороговоркой призналась Мара и прикусила язычок. Похоже, произнесла она это чуть раньше, чем подумала о последствиях.

– Зачем?

– Я хочу быть первой, кто покажет Землю. – Мара определенно поняла, что хитрить у нее не получается и лучше говорить правду. – Я хочу показать ее без прикрас, без вашей цензуры и с тех ракурсов, с каких захочу. Я понимала, что вы не разрешите, вот и решила… стать к вам поближе.

– Или найти другой инструмент влияния, например, повод для шантажа. – Донис усмехнулся. – А кто вам сказал, что у нас существует цензура?

– Ой, а разве нет?! Да ладно, Достис! Все это знают!

– Есть запрет на съемку без разрешения военных объектов, солдат и техники. Все остальное снимайте как угодно, когда угодно и в любых ракурсах. И комментируйте как вам хочется. Информаторы аккредитованных площадок так и делают.

– Они делают постановочные репортажи! А мы показываем реальную жизнь! Это разные вещи!

– Они делают талантливые репортажи, в этом вся разница. – Пестал снисходительно улыбнулся и взглядом указал на полотенце. – Вытирайтесь и одевайтесь. У вас три минуты на сборы. Через три минуты и одну секунду сюда войдут хокусы, которые доставят вас в зону вылета и теперь уж точно отправят на метрополию. Не оденетесь – отправят голой, им все равно.

– Нет, постойте, Донис! Выслушайте меня, Пестал! Возможно, это мой единственный шанс в жизни! Я буду делать все, что вы скажете! Все-все-все! Я стану послушной, как малолетняя дочка! Честное слово! Я клянусь, Пестал!

Тысячник отметил про себя, что Мара наконец-то усвоила, как его зовут, а еще в ее голосе зазвучали искренние нотки. Вероятно, Мара Тирис действительно верила в то, что сейчас говорила. Кстати, именно говорила, в нормальном темпе и в человеческой тональности, а не щебетала, как обычно. Это добавляло ее словам правдоподобия.

Но Донис оставил свое решение в силе. Жизненный опыт подсказывал, что такие, как Мара, не меняются. Она может на время притихнуть, может стать условно хорошей девочкой, но истинная натура все равно прорвется наружу. Рано или поздно она выкинет какое-нибудь коленце и все ее обещания превратятся в архивную пыль.

Когда хокусы вывели Мару из ванной, тысячнику стало ее немного жаль. Выглядела она как мокрый воробей, запертый в клетке с кошкой. Девица всем своим видом показывала, что жизнь рухнула и теперь ее можно отправлять куда угодно, хоть на метрополию, хоть просто за борт. Это Дониса насторожило, и он, отбросив ненужное сочувствие, усилил конвой еще двумя хокусами, а затем сообщил о факте задержания палубной страже, чтобы та встретила хокусов и нарушительницу в зоне вылета.

Теоретически Пестал все сделал грамотно, в полном соответствии с Правилами внутреннего распорядка, но, как сказано выше, люди перед стартом были чересчур загружены дополнительной работой и потому совершали ошибки. Вместо того чтобы впустить хокусов с пленницей на борт челнока, палубные стражники приняли Мару с рук на руки и повели ее дальше сами. И как раз в этот момент прозвучала долгожданная команда «встать по местам». Пока стражники соображали и рядились, кто из них отправится на пост, а кто проводит нарушительницу до челнока, Мара ухитрилась сбежать. Через пятнадцать минут ее отыскали, но отправлять нарушительницу стало поздно. База, как и весь флот, двинулась по стартовому треку к транспортным воротам.