Если б я только могла забыть!

Собирая вещи на выходные, я поняла, что у меня еще есть время, чтобы уйти. Срок аренды моей студии истекал только через четыре дня; я всегда могла отказаться от поездки в Лонг-Лейк. Но когда самолет в сумерках резко снизился, прежде чем опуститься на темную воду озера, я поняла, что это не было выбором. Это была моя судьба. Audentes fortuna juvat: удача благоволит смелым. И город, и Клойстерс сделали из меня человека, который способен быть смелым.

Никто не встретил нас, в отличие от прошлого раза, и в доме было темно. Только линия фонарей вдоль причала указывала путь. Когда мы поднялись по лужайке и добрались до входной двери, я уже услышала звук двигателя самолета, который удалялся от озера, оставляя нас одних, вдвоем, в сгущающейся темноте.

– Маргарет нет? – спросила я у Рейчел.

– А, у них выходной в честь Дня труда, – отозвалась она. – Обычно здесь есть кто-то, так что меньше хлопот по хозяйству.

Затем щелкнула выключателем, осветив гостиную – медового цвета дерево, теплое и блестящее.

Я приехала в Лонг-Лейк, чтобы Рейчел некуда было деться от правды, чтобы она не могла спрятаться за Аруной, Мишель де Форте или своими адвокатами. Чтобы она не могла затеряться в городской толпе. Но я не ожидала, что Маргарет и ее мужа не будет. Они должны были стать опорой, защитой, на случай если отношения с Рейчел пойдут вразнос, – но, возможно, так было лучше. Она все равно хотела, чтобы мы остались вдвоем.

Несколько дней я мысленно проигрывала необходимый разговор, вкладывая в уста Рейчел одни слова, а другие проговаривая сама. Но остаток выходных я предоставила интуиции. Я знала, что все будет происходить так, как до́лжно, и не хотела, чтобы карты подсказывали мне, чего ожидать. Пока не хотела. Я наблюдала, как Рейчел открывает холодильник и осматривает его содержимое. Морозильная камера тоже была почти пуста.

– Мы можем поехать в город на ужин, – предложила Рейчел, открыв и закрыв несколько шкафов.

Мы отнесли свои сумки в комнаты, в которых останавливались во время нашей прошлой поездки. Я подошла к окну и прижала пальцы к подоконнику. Я поняла, что Клойстерс не изменил меня, а лишь отточил до бритвенной остроты суть того человека, которым я всегда была. Нью-Йорк не показал мне, на что я способна, он не оставил мне иного выбора, кроме как стать способной на все это – завершение трудного процесса, начавшегося после смерти моего отца.

И дело было не только в городе. Рейчел и Лео показали мне другой образ жизни, и за это я полюбила их обоих. Стоя у окна и глядя на озеро, я разрывалась между желанием разрушить все это и удержать навсегда. Эти порывы, как мне казалось, были одним и тем же.

Когда Рейчел постучала в дверь, я не удержалась и подскочила.

– Я не хотела тебя напугать, – произнесла она, входя в комнату, держа в одной руке свитер, а в другой – связку ключей.

– Ты не напугала.

Мы погрузились в пикап, который Рейчел вывела из открытого гаража, и поехали по длинной грунтовой дороге с нависавшими над ней густыми кронами вязов и дубов. Примерно через милю езды среди лесов и болот мы миновали неприметные металлические ворота и свернули налево, на двухполосное шоссе. Прошло всего десять или пятнадцать минут, прежде чем в поле моего зрения появилась главная улица простого сельского городка: прилавки с солнцезащитными очками и маленькие аттракционы для детей, вывески, рекламирующие прохладительные напитки и мороженое.

Несмотря на то, как много времени я провела в большом городе тем летом, некоторые из моих наиболее острых воспоминаний связаны с главной улицей этого городка. Он напомнил мне Уолла-Уолла и тесноту пешеходных тротуаров, переполненных приехавшими на лето туристами, которые пробирались между припаркованными машинами; магазины, чьи витрины были до отказа забиты игрушками и сувенирами – экспозиции, не меняющиеся годами и призванные завлекать прохожих.

– Мы поедим, потом купим припасов, – сказала Рейчел, идя по улице в направлении кафе с красно-белыми зонтиками, раскрытыми над деревянными столами для пикника. – Надеюсь, ты любишь гамбургеры, потому что это все, что здесь есть. Пиццерия закрылась год назад. Возможно, оно и к лучшему. Пицца там была ужасная, довольно сомнительная даже для Нью-Йорка.

Здесь было всего несколько свободных столиков, и Рейчел бросила свой свитер на один из них, прежде чем мы присоединились к очереди, состоящей из пенсионеров и молодых семей, а также нескольких подростков, сбежавших на вечер из-под надзора родителей. Мы сделали заказ у пары девушек, стоявших по ту сторону окошек, открывавшихся только, чтобы можно было расслышать слова посетителей. Девушкам постоянно приходилось наклоняться, практически касаясь ушами прилавка, чтобы понять, что мы заказываем.

Рейчел некоторое время раздумывала над своим заказом, но никто, казалось, не возражал. После ареста Лео ее поведение неуловимо изменилось – она стала более легкой, игривой, как будто избавилась от беспокойства. Мне было интересно, как она оправдывает содеянное перед собой – потому что я была уверена, что она оправдывает. Что можно сказать подруге, совершившей убийство? Как можно скоротать время до того момента, когда ты просто не сможешь больше избегать правды?

Принесли наш заказ. Мой бургер был полон хрящей и соли.

– Как ты думаешь, Мойре понравится Беатрис? – спросила Рейчел между глотками газировки.

Беатрис Графт была назначена на место Патрика. Профессор Колумбийского университета, часто читавшая лекции в Клойстерсе, она всегда была главным претендентом на эту должность.

– Я думаю, Мойра считает, что куратором должна быть она сама, – ответила я.

– Патрик как-то сказал мне, что ее наняли, когда ей было за тридцать. Можешь себе представить? Она, должно быть, проработала в музее не менее тридцати лет.

Я могла в это поверить. У Мойры было лицо человека, который слишком долго находился в готических залах Клойстерса, – бледное и настороженное, и, как я знала, скрывающее множество тайн.

– Как ты считаешь, у тебя все будет хорошо? – участливо спросила Рейчел. В ее голосе звучало искреннее беспокойство. – Это будет как начать все сначала. Новая я, новый Лео, новый Патрик.

«Это необязательно плохо», – подумала я.

– Я справлюсь.

– Именно так я и сказала Мишель, – произнесла Рейчел, глядя мимо меня на столик, занятый молодой парой. – Я сказала ей, что ты сможешь быть якорем для этого места со всеми неурядицами. Несмотря на то, что ты проработала там совсем недолго, я убедила ее, что ты справишься. Она не была уверена, подойдешь ли ты в долгосрочной перспективе. Но я ее успокоила.