И если Западный император носил под короной митру, надевал понтификальные туфли и при коронации получал кольцо, как епископ, то и Римский папа украсил свою триару золотой короной, надел императорский пурпур, а во время торжественных шествий перед ним несли императорские знамена[501].

Территория, находившаяся под духовным окормлением понтифика, включала в себя всю Западную Европу, Англию и многие периферийные земли, в том числе области Леванта, занятые пилигримами. Какие бы мысли ни витали в головах европейских королей, как бы им ни хотелось смягчить наступление папской администрации на свои полномочия, но каждый из них намертво с рождения знал, что Рим является центром Кафолической Церкви, и только Римский епископ может осуществлять религиозные церемонии возле гробницы «Рыбака» – святого апостола Петра. Без апостолика нет Церкви, а без нее нет и самих христианских королей. Эта связь признавалась всеми безусловной.

Духовная власть папы многократно усиливалась мощнейшим административным аппаратом Римской курии и постепенным уменьшением объема полномочий местных епископов и рядовых священников. В 1198 г. папа Иннокентий III установил новый налог на клир, возложив на местных епископов ответственность за его сбор. Однако вскоре выяснилось, что взыскание этого налога таким способом не очень эффективно – едва ли ктото был всерьез заинтересован в том, чтобы отдавать свои потенциальные доходы в Рим. Тогда понтифики установили институт специальных агентов – коллекторов (collectores), действовавших во всех странах Европы без исключения.

Помимо этого, существенный доход папской казне приносили фиксированные платежи, которые были обязаны уплачивать некоторые государи, чьи владения признавались собственностью святого Петра. Так, постоянными налогоплательщиками папы считались сицилийские норманны, начиная с Роберта Гвискара, король Хорватии и Далмации, графы де Мельгёй и Барселоны, Польский король, короли Арагона и Наварры, Дании, Чехии и Венгрии. Суммы этих отчислений были очень внушительными: Сицилия уплачивала 2 тысячи мароведи (золотых монет), Хорватия – 200 бизантинов, 500 мароведи уплачивал Арагон, Английский король Иоанн Безземельный уплачивал 700 фунтов стерлингов за Англию и еще 300 за Ирландию, и т.д.[502]

Папа издавна считался на Западе верховным судьей Церкви, способным принимать к своему производству любое дело и на любой стадии. Но еще больший удар по традиционным правам местных епископов нанес институт «судейделегатов», направляемых понтификом в ту или иную местность, чтобы на месте рассмотреть дело истца или ответчика. Как представитель понтифика, судьяделегат обладал высшей властью над местным епископским судом, на чем настаивал, в частности, Римский епископ Александр III (1159—1181).

В одном из своих посланий папа писал: «Судья, делегированный нами, действует вместо нас. Он поэтому главнейший в этом деле и получает первенство над теми, чье дело ему досталось для разрешения. Соответственно, если епископ или любой другой человек, даже если не находятся под его юрисдикцией, упорствуют и не подчиняются в деле, которое мы делегировали своему судье, он может в соответствии с характером и сутью действий, быть принужден приговором отлучения или отрешения от должности по решению судьиделегата. Таким образом, судья, действуя в соответствии с характером дела, может запретить епископу входить в церковь или заниматься духовной деятельностью либо даже наложить отлучение от Церкви на земли, принадлежащие его юрисдикции»[503].

Иными словами, судьяделегат получил право интердикта, т.е. временного отлучения от Церкви целых городов и областей – чрезвычайные полномочия, полностью ставящие местных архиереев и правителей в подчиненное, абсолютно зависимое положение по отношению к папе.

Папа Григорий VII Гильдебранд имел многих последователей на политикофилософской почве, желавших поновому осмыслить идею папства и раскрыть существо власти Римского епископа. Одним из них являлся признанный духовный лидер Западной церкви св. Бернард Клервоский (XII в.), один из идеологов 2го Крестового похода. В своем труде «О размышлении» («De consideration»), посвященном папе Евгению III (1145—1154), он попытался дать границы папской власти, хотя на самом деле расширил их до чрезвычайности.

«Кто же Вы? – вопрошает св. Бернард понтифика. – Первосвященник, верховный Понтифик. Первый из епископов, наследник Апостолов. Вы подобны Авелю первенством; Ною – управлением; Аврааму – патриаршеством; Мелхиседеку – чином; Аарону – достоинством; Моисею – авторитетом; Самуилу – правосудию; Петру – властью и Иисусу Христу – помазанием. Вам вручены ключи и Вам вверены овцы».

«Разве Вам не дано право, – продолжает св. Бернард, – затворить Небо для какоголибо епископа, сместить его с престола и даже предать сатане? Итак, Вы обладаете бесспорной властью и над ключами от Неба, которые Вам вручены, и над овцами, которые Вам вверены. Если епископы должны управлять каждый своей лодкой, то и Вы тоже, вот только Ваша лодка огромна и составлена из прочих. Это Вселенская Церковь, распространенная по всему миру»[504].

Границы власти папы св. Бернард видел исключительно в нравственном самоограничении: «Апостолы установлены князьями над всей землей, а ты их наследник. Но в какой мере? Думаю, что не вполне. Мне кажется, тебе дано право распределения, а не собственность. Собственность принадлежит Христу – и по праву творения, и по заслуге, и вследствие дара Отца. Тебе же дано попечение, вот твоя часть. Как, скажешь ты: ты не отрицаешь, что я управляю, и запрещаешь мне властвовать. Именно так. Ты управляешь как верный слуга, которого хозяин поставил над своей семьей. Для чего? Чтобы давать ей пищу во времени, т.е. чтобы распределять, а не повелевать»[505]. Скажем откровенно: если такие нюансы, как различение между правом повелевать и правом распределять имеет значение в теоретических построениях, то в практической политике оно едва ли заметно.

Следует сказать, что из папского титула «викарий Христа» латинские канонисты сделали далеко идущие выводы. Поскольку папа является «викарием» и может сделать то, что мог бы сделать и Сам Спаситель, ему, следовательно, по природе принадлежит дар менять сущность вещей и претворять несправедливость в справедливость. В этой связи, любые поступки, которые заслуживают осуждения в другом человеке, утрачивают предосудительный характер для папы. При папском дворе невозможна симония – вернее, продажа должностей может иметь место, но квалифицировать ее таким образом нельзя, поскольку воля понтифика является единственным легальным оправданием его поступков. Даже законы Церкви не обязательны для апостолика, он стоит выше них[506].