Выскочив наружу, я на бегу проверил, не появился ли сигнал по какой-нибудь атмосферной прихоти. Нет, мобильник по-прежнему не работал. На звук запущенного мотора над головой бухнул громовой раскат. Уже совсем стемнело, и на лобовом стекле начали взрываться дождевые капли. Размеры дворика не позволяли развернуть «лендровер» с ходу, и мне пришлось подать назад. Фары мазнули светом по деревьям напротив, и в ответ блеснула встречная вспышка.

Если бы не автоматическая коробка, автомобиль бы заглох, когда я выжал тормоз до отказа. Несколько секунд я вглядывался в лес, где заметил вспышку. Хм-м, ничего не видно. От какого же предмета отразился свет? С пересохшим ртом я медленно подал вперед, одновременно поворачивая руль. И тут где-то в глубине, за деревьями, под лучами фар что-то опять сверкнуло.

Ярко-желтый прямоугольник номерного знака – вот что это такое!

Теперь видно, что подъездная дорога не заканчивалась двориком, а уходила в лес. Причем она не выглядит заброшенной, хотя и сильно заросла. С другой стороны, припаркованная там машина находится слишком далеко, и кабы не то секундное отражение, я бы в жизни не догадался, будто там что-то есть.

Надо, надо было связаться с Маккензи, но лес как магнитом тянул к себе. Владение-то частное, расположено в милях от тех мест, где обнаружены трупы. Поиски здесь явно не велись. А тот автомобиль? Не зря же его так запрятали. Я заколебался, как человек, оказавшийся перед нелегким выбором. Хотя нет, на самом-то деле выбирать не из чего. Врубив передачу, я направил «лендровер» в лес.

Почти сразу пришлось сбросить скорость из-за мешавших веток. Затем, не желая привлекать к себе внимания, я выключил фары. Увы, без них вообще ничего не видно. Заново вспыхнувший свет выхватил кусок скрывавшейся в темноте дороги. Дождь уже вовсю барабанил по кабине, и я, трясясь на рытвинах, с трудом различал колею сквозь размазанную щетками воду. Подобно путеводной звезде в лучах фар вновь мелькнуло яркое пятно номерного знака. А секундой позже проявилась и сама машина. Микроавтобус.

Припаркован возле низкого, укрывшегося среди деревьев здания.

Я затормозил и выключил передний свет. Снаружи все сразу исчезло. Пришлось порыться в перчаточном ящике, молясь, чтобы у фонарика оказались еще не севшие батарейки. Щелчок – и появился дрожащий желтый луч. В висках стучала кровь, когда я открыл дверцу и быстрым взмахом кисти обшарил ближайшие заросли. Нет, на свет фонарика никто не выскочил. Одни деревья кругом. В глубине плотным черным пятном проглядывало озеро. Ничего не слыша за шумом дождя, я покинул кабину и успел промокнуть насквозь, пока отыскивал в кузовном инструментальном ящике мой любимый гаечный ключ. Немножко взбодрившись от увесистой тяжести в руке, я направился к зданию.

Находившийся неподалеку микроавтобус оказался на поверку старым и изрядно проржавевшим. Задние дверцы стянуты куском бечевки. Развязав узел, я распахнул скрипучие створки и увидел целую коллекцию садового инвентаря: лопаты, вилы и даже одноколесную тачку. Затем в глаза бросилась бухта проволоки, и я подумал, что Карл Бреннер не наврал брату: Скотт угодил вовсе не в его силок.

За это ответственна совсем другая личность.

Только я собрался отвернуться, как в луче фонарика мелькнуло кое-что еще. Поверх инструментов лежал раскрытый складной нож. Кромка обнаженного лезвия напоминала миниатюрную пилу, заляпанную чем-то черным, засохшим.

Стало ясно, что передо мной то самое орудие, которым была убита собака Салли Палмер.

Внезапно вспыхнувшая молния заставила подпрыгнуть от неожиданности. Почти сразу же последовал чудовищный рев грома, сотрясший воздух. Не особо надеясь на удачу, я проверил мобильник. Действительно, сигнала нет. Оставив позади микроавтобус, я направился к низкому зданию, и вдруг что-то задело мою ногу. Глазам предстала ржавая проволочная изгородь, уходившая в подлесок и увешанная десятками темных комков. Не разобрав поначалу, что это такое, я посветил фонариком, и в ответ блеснула какая-то голая кость. На проволоке – полусгнившие трупы птиц и мелких зверьков.

Десятки тушек.

Под барабанную дробь дождя я пробирался вдоль изгороди. Через несколько ярдов она просто кончилась, оставив после себя оборванную, свившуюся кольцами проволоку. Осторожно перешагнув опасный участок, я продолжил обход периметра. При ближайшем рассмотрении здание оказалось приземистой невыразительной бетонной коробкой без окон и дверей. В отдельных местах стены выкрошились, обнажив арматурный каркас. Будто ребра у скелета. Только добравшись до дальнего конца и увидев глубоко посаженную узкую щель входа, я понял, о чем идет речь. Старое бомбоубежище. Мне было известно, что у немалого числа сельских домов имелись подобные сооружения. Наспех построенные в начале Второй мировой войны, они в итоге оказались практически ненужными.

Впрочем, данному бункеру применение нашлось.

Стараясь не шуметь, я двинулся ко входу. Перед глазами – стальной лист, покрытый тускло-рыжим слоем ржавчины. Как ни странно, замок не защелкнут, и дверь распахнулась в ответ на мое нажатие.

В лицо пахнуло кислятиной. Следуя тяжелым ударам сердца, я ступил внутрь. Луч фонарика осветил пустую, усыпанную пожухлыми листьями комнату. Я посветил кругом и тут заметил вторую дверь, практически спрятанную в углу.

За спиной скрипнуло, я резко провернулся на каблуках и, выбросив вперед руку, попытался удержать входную дверь. Увы, времени не хватило, и сталь с оглушительным грохотом шваркнула о бетонный косяк. Под замирающее эхо я понял, что объявил о своем прибытии.

Что ж, делать нечего, надо идти дальше. Уже не таясь, я направился ко второй двери и, открыв ее, обнаружил уходящую вниз узкую лестницу. Над ступенями – тусклая лампочка, дающая болезненно-желтый свет.

Выключив фонарик, я начал спуск.

В затхлом, дурно пахнущем воздухе явственно читалось присутствие смерти, и я попытался не думать о том, что это могло значить. Ступени свернули за угол, и, спустившись еще на один пролет, я пробрался в длинный низкий подвал. Кажется, он намного больше бетонной коробки наверху, словно бомбоубежище построили на более старом фундаменте. Дальний конец подземелья терялся во мраке. Над верстаком болталась еще одна голая лампочка, своим тусклым сиянием выхватывающая ошеломительное разнообразие каких-то форм и теней.

Я замер, пригвожденный к месту немыслимым зрелищем.

Весь потолок увешан тушками зверей и птиц. Лисы, кролики, утки... Будто жуткая выставка мумифицированных и догнивающих экспонатов. На всех до единого – следы увечий. Лишенные лап или голов, они гипнотически медленно раскачивались в такт невидимым потокам воздуха.

С усилием оторвав взгляд, я осмотрелся. В глаза бросались новые и новые подробности. На верстаке – лампа, нацеленная в пустой угол. В ее резком свете хорошо видна веревка, одним концом привязанная к металлическому кольцу. Возле лампы разбросаны какие-то старые инструменты; здесь же и тиски, придающие страшный смысл всей обстановке. И тут я обнаружил еще один предмет, смотревшийся до омерзения не к месту. Небрежно перекинутое через стул подвенечное платье, богато украшенное кружевными лилиями. И сплошь заляпанное кровью.