они считают плебеев людьми еще худшими, чем рабы. И еще много таких же горьких слов произносил народный трибун.

Страсти в городе накалялись. Консулы, явившись на собрание плебеев, заявили, что невозможно разрешить законные браки между патрициями и плебеями, потому что плебеи не посвящены в священный обряд гадания по птицам и сомнительное потомство поколеблет святость этого обряда. Такое заявление еще больше распалило плебеев. Значит, заявили они, по мнению патрициев, бессмертные боги гнушаются плебеями. Подобное развитие событий могло привести к насилию. Испугавшись, патриции решили уступить в вопросе о браках, надеясь, что плебеи в ответ откажутся от претензий на консульство.

Однако плебеи на этом не успокоились. Канулей по-прежнему настаивал на допуске плебеев к высшей должности и противился набору в войско. Консулы созвали тайное совещание с самыми знатными сенаторами и бывшими консулами, чтобы решить, как же поступать дальше. Гай Клавдий, дядя бывшего децемвира, предлагал силой восстановить порядок в городе и провести воинский набор. Другие в страхе перед внутренними волнениями его не поддержали. Было решено предложить в случае необходимости не избирать консулов вообще, а вместо них избирать военных трибунов с консульской властью, причем число их было не определено и устанавливалось в зависимости от обстоятельств, а уже на этот пост можно будет избирать и плебеев тоже. Плебеи с этим согласились. За 45 лет такие военные трибуны избирались 23 раза.

Лициний и Секстин

Подчас случается так, что незначительные события и мелкие людские страстишки дают начало великим делам, изменяющим ход истории. Так произошло и в Риме в 70–60 гг. IV в. до н. э.

Жил тогда в Риме Марк Фабий Амбуст. Он был человеком знатным и влиятельным, но в отличие от других патрициев водил дружбу и с плебеями и был ими весьма уважаем. У Фабия было две дочери. Одну он выдал замуж за патриция Сервия (иногда его называют Авлом) Сульпиция Руфа, а другую — за плебея Гая Лициния Столона. Однажды жена Лициния пришла в гости к своей сестре. Сульпиций в этом году был одним из военных трибунов с консульской властью. Во время беседы сестер он вернулся домой с форума. Как и полагалось по закону, его сопровождали ликторы, несущие фасции, т. е. связки прутьев с воткнутыми туда топорами, и ликтор, как это тоже было принято, постучал этими фасциями в двери. Жена Лициния испугалась громкого стука, а ее сестра посмеялась, что та не знает простого правила. Насмешка уязвила женщину, но она смолчала. В это время в дом вошел Сульпиций в сопровождении целой толпы угодников, которые всячески заискивали перед ним. Все это вызвало в женской душе величайшую зависть к счастью родной сестры. Уязвленная увиденным, гостья отправилась домой. На пути ее встретил отец, с тревогой заметивший огорчение дочери. Он стал ее расспрашивать о причине досады. И та, сначала пытаясь скрыть истинную причину, наконец созналась, что она расстроена тем, что отдана в жены плебею, который никогда не получит таких почестей, как муж ее сестры. Фабий сказал дочери, чтобы она перестала печалиться, ибо и в своем доме увидит такие же почести. Вдохновленная словами отца, младшая Фабия вернулась домой и стала пенять мужу на свою несчастную долю.

Вскоре Фабий вызвал к себе в дом зятя и пригласил Люция Секстия Латерана, юношу способного, решительного и честолюбивого. Втроем они стали думать, что надо сделать, дабы открыть плебеям путь к самой вершине государственной власти, и разработали план. В то время очень многие плебеи, и не только самые бедные, были в долгах, с которыми никак не могли расплатиться, а проценты на долги постоянно росли с ужасающей быстротой. Просрочившие же уплату долгов захватывались в рабство, их держали в колодках, в тюрьме. Но и тюрем уже не хватало, люди томились в частных домах патрициев, являвшихся их кредиторами. Одной из причин такого положения была нехватка у плебеев земли, в то время как многие сенаторы обладали большими земельными участками. Вот это-то положение и решили использовать Фабий, Лициний и Секстий. При поддержке Фабия Лициний и Секстий были избраны народными трибунами на следующий год и тотчас предложили три закона, которые надо было принять вместе: чтобы вычесть из суммы долга все проценты, а остальные деньги выплачивать равными долями в течение трех лет; чтобы на общественной земле никто не мог иметь во владении больше 500 югеров, т. е., по нашим мерам, 125 гектаров; чтобы не избирать больше военных трибунов, а вновь выбирать только консулов, причем один из них должен быть плебеем.

Патриции были крайне возмущены подобными предложениями. Они боялись потерять деньги, землю и власть. Поскольку никакого средства воспрепятствовать принятию законов патриции не нашли, то подговорили других народных трибунов (всего трибунов было десять человек) наложить запрет не только на само голосование, но и на те молебствия, которые голосованию предшествуют.[193] Так продолжалось в течение нескольких месяцев. Когда же пришло время выборов других должностных лиц, в том числе военных трибунов с консульской властью, Секстий запретил их проведение. Обе стороны оказались непреклонными. Коллеги Лициния и Секстия запрещали проведение собраний для голосования по предложенным законам, а те, в свою очередь, запрещали проведение выборов. Это противостояние тянулось в течение пяти лет.

Через пять лет жители италийского города Велитр напали на город Тускул, подчиненный Риму. Тогда народные трибуны уступили, и были проведены выборы военных трибунов с консульской властью, которые объявили воинский набор. На этот раз народ с большой неохотой записывался в войско. Но все же оно было набрано, отбросило врагов от Тускула и осадило Велитры. Так как осада не завершилась, то и на следующий год выбрали военных трибунов, среди которых был Фабий, тесть Лициния. Это вдохновило Лициния и Секстия, все эти годы избиравшихся народными трибунами и избранными и в этот раз. К ним в этом году присоединился и Фабий. Удалось привлечь на свою сторону еще трех народных трибунов, так что теперь против законопроекта возражали лишь пять коллег Лициния и Секстия. На форуме бушевали страсти. Народные трибуны интересовались у сенаторов, хотят ли они иметь больше пятисот югеров пашни, если плебеи имеют всего по два, т. е. один человек владеет землями большими, чем триста других; что отцы государства предпочитают, чтобы плебеи заключались в оковы и истязались или чтобы они выплачивали долги без процентов; нравится ли им. что патрицианские дома превратились в частные тюрьмы. Когда сенаторам нечего было возразить, Лициний и Секстий уверяли, что предотвратить это можно только при условии, что один консул будет плебеем. Под тем предлогом, что часть