отвалам породы, доходившим почти до русла реки. На краю одной огромной кучи, словно памятник работавшим здесь горнякам, замерла вагонетка. Когда-то в ней откатывали породу из недр, а теперь, как и заброшенный посёлок, она напоминала о тех давно прошедших временах.

– Просто невероятно, здесь даже есть штольни! – увидав результаты деятельности рудного участка, не унимался Антон. – Кто бы мог подумать, что тут ворочали такими объемами. Я думал, прошли только две канавы, а оказывается… – Он даже задохнулся, не в силах произнести на одном дыхании, с каким размахом на «Оборонном» проводились геологоразведочные работы. – Самое интересное, в моем отчете о штольнях ни слова, а Тимофей о них знает. Вы слышали, он назвал их протяженность и сказал о содержании олова в разных частях рудных жил. Да что там – даже сообщил о запасах руды. Может, точно у него есть какой-то отчет? За язык его никто не тянул, он сам об этом поведал. Я думаю, что в наших геологических фондах хранится какой-то промежуточный отчет, а у него окончательный. К сожалению, мы даже не располагаем данными о продолжительности геологоразведочных работ на этом участке, поэтому что можно говорить о выполненных объемах. Не исключено, что после составления нашего отчета здесь работали еще не один год. Недоверие вызывает только то, что документ с грифом «секретно», как говорит Тимофей, оказался в частных руках. А то, что он секретный я нисколько не сомневаюсь. В то время засекречивали буквально любую бумажку. По понятиям чекистов, делали они это в интересах безопасности социалистического государства, чтобы наши «секреты», как они говорят, не попали в руки шпионов. В те годы в стране была какая-то повальная шпиономания, везде чудились агенты иностранных разведок и диверсанты, а честные добропорядочные граждане становились врагами народа, покушавшимися на новые порядки.

– Не суетись раньше времени, – осадил его Дубовик. – Сейчас мы устроимся и со всем разберемся. Надо только потерпеть. Посмотрим мы Тимохин отчет, не переживай, раз обещал, то покажет. Принесет даже ради того, чтобы подтвердить свою причастность к «Оборонному». Но не надо забывать, что он опасный преступник, поэтому с ним надо быть предельно осторожным. На ночь мы поставим дневального и по очереди будем дежурить.

На открытом месте штабелем были сложены ржавые бочки из-под горючки. Их было так много, что, досчитав до ста двадцати, Антон остановился. Рядом с ними примостился остов полуторки с покосившейся кабиной. Со всех сторон машина заросла деревьями и тальником, поэтому просматривалась только в просветах кустов.

– Круто! – воскликнул Антон. – О таком я ещё не слышал. Заброшенные посёлки старателей – это как бы не в диковинку. Их хватает везде, по всей Сибири добывали золото, а чтобы встретить машину!..

Он был прав: увидеть технику в глухой тайге, за сотни километров от человеческого жилья, можно было считать событием, а для любознательного человека, интересующегося историей своего края, – вдвойне.

– Как же она сюда попала? – спросил Роман, с интересом слушавший разговор Антона и Дубовика. – Я думал, что в тайге еще не везде ступала нога человека, а тут, оказывается, на машине ездили.

Антон сам об этом думал и вслух стал рассуждать:

– На мой взгляд, проще простого: первопроходцы, назовем их так, пришли по реке, подготовили базу, а когда замерзли мари, пригнали технику и приехали остальные. Лучше зимника дороги не придумаешь, а если мало снега, даже бульдозер не нужен: езди себе взад-вперед сколько влезет. По зимнику, видать, и зэков завезли. Хотя, как знать: может, притопали своими ногами. А когда отсюда уходили, всё самое ценное забрали, ну а то, что износилось или не смогли вывезти, бросили. Значит, эта полуторка не подлежит ремонту, – подвёл он черту. – Если не было бы на чем уносить ноги, то есть, уезжать, сделали бы.

Несмотря на плохое снабжение, нехватку оборудования и различных материалов, при ликвидации приисков и геологоразведочных партий технику и многое другое приходилось оставлять в надежде на то, что за ней скоро вернутся или снова откроют их детище. Но так случалось не всегда и законсервированное оборудование надолго, а то и насовсем, оставалась в тайге.

Из двух домов, которые показал Тимофей, перегонщики остановились на одном, стоявшем в стороне от всех. Как только открыли дверь, в глаза бросился невообразимый беспорядок: повсюду были разбросаны какие-то тряпки, изношенная обувь, грязная посуда, валялись окурки и пачки от выкуренных сигарет и папирос. Все говорило о том, что жившие здесь люди спешно покидали свое жилище. В большом пятистенке было две комнаты и небольшой закуток, служивший кухней. В ней стоял стол, три табуретки и короткая скамейка, покрашенные зеленой краской, на стене висел умывальник, рядом с которым валялось грязное ведро. В комнатах расположились железные печки, сваренные из бочек, похожих на те, что были на улице, стояли узкие армейские кровати и самодельные столы, сколоченные из струганых досок. В комнате побольше вдобавок ко всему был еще крепкий письменный стол и фанерная этажерка. По-видимому, ее «слепили» на время, но она пережила постояльцев и теперь напоминала о тех днях, когда служила людям. На этажерке лежали покрытые пылью книги. Взяв первую попавшуюся, Дубовик прочитал: «И.В. Сталин, краткая биография. 2-е издание, исправленное и дополненное, 1947 год». Интереса она не вызвала, и он остановился на другой. Ей оказался краткий курс истории ВКП(б) за 1938 год.

– Ого, библиографическая редкость! – воскликнул он. – Каким ветром занесло такие фолианты в это тьмутараканье? Как будто нечего было везти на край света. Вот что значит идеология. Проповедуя религию, миссионеры путешествовали по миру и несли свою веру и знания, а в наше время коммунисты насаждают другое. Даже в такую глухомань проникли марксистские идеи. Было бы что-нибудь поинтересней, можно было бы почитать.

Но очередной книгой, попавшейся ему под руки, была «Анти-Дюринг» Энгельса. С негодованием Александр бросил её на полку и отошел.

– Что за чушь такая, куда мы попали?! Да мало ли прекрасных книг, которые можно постоянно перечитывать! Так нет же, притащили макулатуру.

– В этом доме явно жила семья какого-то руководителя, – сказал Антон. – Книги классиков марксизма-ленинизма, письменный стол…

– Ну да, – не дослушав, стал продолжать Дубовик, – судя по тому, что мы здесь видим, возможно, даже начальник участка или замполит. Хотя нет, на гражданке были парторги, замполиты – в армии. После войны они сменили политруков, а до этого у военных верховодили комиссары. Но суть осталась прежняя –