двести весом, рога, как корона, длиной около метра с шестнадцатью отростками. Голова коричневого цвета, шея серо-бурая, а спина и бока светло-серые с песчаным оттенком, на плечах и на хребте с буроватым. Вот какой был зверь! Ну, словом, красавец – царь животных оленьего рода. Такого зверя дед никогда не видел. Говорят, изюбры водятся в Забайкалье и на Дальнем Востоке, а тот появился в наших краях. Как он сюда забрел, никто не знает. В общем, дед был безмерно рад удаче и собирался вернуться за ним с лошадью.

Разделывал он, значит, изюбра, как положено, костерок развёл, сварил печенку и язык в котелке. Как говорится, душу отвёл и, можно сказать, поправил свое здоровье. На сытый желудок, с чувством полного удовлетворения стал готовить ночлег. Как-никак третья ночь у костра и без всякого там куколя или какого-нибудь одеяла. Единственное, что его согревало, – мысли об обратной дороге. Думал, по прямой за полтора дня добежит. Значит, сидит он у костра, вокруг тишина, только слышно, как деревья потрескивают от мороза, и вдруг до него долетело какое-то однотонное тарахтение. Как будто работает какой-то движок. Точь-в-точь как электростанция в посёлке. Но откуда в глухой тайге, вдали от населённых пунктов, взяться этой электростанции?

– Бред какой-то! – подумал дед. – Такого быть не может. Видно, от усталости стало мерещиться. По своей сути это равносильно тому, что зимой найти грибы и ягоды в лесу. Любой знает, что в это время года их не бывает, как не может быть цветов или листьев на деревьях. Не по сезону это и противоречит законам природы. Значит, дед задумался, а сам сидит ни жив ни мертв, слушает. Страшно стало. А тарахтенье не прекращается и временами доносится так чётко, будто движок работает где-то рядом.

Будто войдя в положение своего деда, Тимофей даже передернулся. От таинственности рассказа всем тоже стало не по себе. Стас заерзал на скамейке и задел сидевшего рядом Романа. Тот от неожиданности вздрогнул и отодвинулся подальше.

– Послушал, значит, Петр Прохорович это тарахтенье, – продолжал Тимофей, – и окончательно определился, что это работает какой-то мощный двигатель. Может, какие-нибудь пришельцы пожаловали, подумал он. Как раз намедни Прошка прочитал фантастическую книгу и рассказал ему о путешествиях на другие планеты. Вот, значит, он решил, что такие же варяги прилетели сюда. От этого стало совсем не по себе. Вдруг, думает, заберут его с собой, и никто об этом не узнает. Конечно, он слышал о лагерях заключенных, которых на Колыме было полно, знал о бесчинствах, которые чинятся там над людьми, но сам лагерей никогда не видел и с заключенными не встречался. Та сторона жизни была вроде зазеркалья, куда он даже не пытался заглянуть. Закрались моему деду мысли о чём-то тайном, далеко спрятанном от людей. Как ни было страшно, а решил он все-таки разведать, что же там творится, что делают эти пришельцы. Кое-как дождавшись утра, пошёл в ту стороны, откудова прилетел звук работающего мотора. Перевалил, значит, он невысокий хребтик и попал в долину этого самого «Оборонного». И с горы, значит, увидел он много домов, будто нарочно спрятанных в тайге. Понаблюдав с часок, мой дед сразу смекнул, что никакие там не инопланетяне обитают, а поселились люди, но живет не свободный народ, а невольники, которых заставляют работать и сторожит охрана. То есть находится там лагерь заключенных. Как человек сообразительный и осторожный, дед решил, что туда лучше не соваться, а то невзначай можно оказаться за колючей проволокой рядом с теми невольниками. А об этом самом «Оборонном» он намотал себе на ус и время от времени стал сюда наведываться. Посмотрит, значит, с горы и дальше охотится. Кстати, для деда он был просто лагерем заключенных, это теперь я знаю, что рудный участок называется «Оборонным». Так вот, пришёл однажды Петр Прохорович, а в поселении никого. Случилось это не то в конце пятьдесят третьего, не то в начале пятьдесят четвертого. Были там, значит, люди, работала техника и вдруг никого. Вокруг необычная тишина, стоят пустые дома с открытыми дверями, да какая-то машина под навесом. Вот тогда он первый раз спустился в этот посёлок. Так сказать, пошёл на разведку. Сам понимаешь, попади он под раздачу, убьют или посадят. К счастью, на «Оборонном» никого не оказалось. Значит, позакрывали они тут все, что не смогли увезти, а сами ноги сделали. С тех пор этот заброшенный посёлок стал вроде личной резиденции моего деда. Естественно, о нем он никому не сказал. Возможно, благодаря этому Петр Прохорович умер своей смертью и в преклонном возрасте. Где этот зэковский лагерь, так никто и не узнал. Вот ведь как спрятали его чекисты. Дед понял, что добывали здесь какой-то редкий металл, но не золото. И, конечно, не поведать сыну о спрятанном в тайге лагере заключенных он не мог. Привел сюда Прошку, то есть моего отца, а тот уже показал мне. Вот так все это время мы хранили тайну. Пока вы сюда не пришли, – посмотрел он на Дубовика. – Я даже во сне не говорю об этом «Оборонном», потому как кто-то может узнать, начнут хищничать. А зачем это надо? Я тут вроде единоличного хозяина, стало быть, «Оборонный» мой. Вы первые, кто попал сюда после ликвидации лагеря. Теперь после вас может кто-то прийтить. А не хотелось бы…

– Ну а что тут плохого! – разделываясь с рыбой, сказал Дубовик.

– А что хорошего? – в такт ему ответил Тимофей. – Растащат все, что можно, сломают да ещё вдобавок ко всему подожгут. У нас теперь ведь как принято: раз ничье, – значит, все позволено. Сам знаешь, народ нынче не тот, что был раньше, ничего не берегут. Вот такая нехитрая история!

– И что за все эти годы никого здесь не было? – с удивлением спросил Дубовик, всё ещё не определившийся, как отнестись к рассказу Тимофея.

– Я уверен, что никто сюда не забредал, – бойко ответил тот, увидев, что его рассказ произвел должное впечатление. – По крайней мере, никаких следов присутствия посторонних ни я, ни мой отец не замечали.

– Да нет, геологи сюда заходили, – сказал Антон. – Были тут, когда составляли карту двухсоттысячного масштаба. Но это тоже было давно. По-моему, одним маршрутом здесь проскочили. По крайней мере, он показан на карте фактического материала, приложенного к тому отчету.

– Может быть, какие-нибудь залетные вроде вас и наведывались. Не спорю. Если бы я здесь жил постоянно,