США [207]. Экономика, основанная на труде рабов-африканцев, стала большим экспериментом по взаимодействию традиционного и современного обществ. Негры-рабы в США сами создавали сложно организованное предприятие плантации, а рабовладельцы не вмешивались в организацию труда и быта рабов. Африканцы в их общине, будучи рабами, были намного эффективнее белых фермеров. Во время уборки хлопка хозяева плантаций нанимали белых сезонных рабочих. У них выработка была в среднем вдвое ниже, чем у рабов (и, что покажется странным, у белых наемных рабочих и зарплата была вдвое меньше, чем у рабов). Белые работники были неспособны освоить сложную организацию коллективного труда, которая была у негров. В целом по хозяйству Юга США душевая выработка негра-раба была на 40 % выше, чем у фермера. Изредка плантаторы отпускали рабов «на оброк» работать в промышленности, и на заводах труд их артелей был эффективнее труда белых рабочих.

Нельзя же такие открытия игнорировать в обществоведении, но ведь у нас это так!

О хозяйстве русского общинного крестьянства в сравнении с фермерским укладом, который пытался внедрить Столыпин, надо говорить особо – заслуживает целого курса. Вот факт: если принять площади, полученные частными землевладельцами при реформе 1861 г., за 100 %, то к 1877 г. у них осталось 87 %, к 1887 г. – 76 %, к 1897 г. – 65 %, к 1905 г. – 52 % и к 1916 г. – 41 %, из которых 2/3 этой земли использовалось крестьянами через аренду. То есть за время «развития капитализма» к крестьянам как землепользователей перетекло 86 % частных земель. А.В. Чаянов дает к этому такой комментарий: «Наоборот, экономическая история, например, Англии дает нам примеры, когда крупное капиталистическое хозяйство… оказывается способным реализовать исключительные ренты и платить за землю выше трудового хозяйства, разлагая и уничтожая последнее» [2, с. 409].

А.В. Чаянов пишет на основании строгих исследований: «В России в период начиная с освобождения крестьян (1861 г.) и до революции 1917 г. в аграрном секторе существовало рядом с крупным капиталистическим крестьянское семейное хозяйство, что и привело к разрушению первого, ибо малоземельные крестьяне платили за землю больше, чем давала рента капиталистического сельского хозяйства, что неизбежно вело к распродаже крупной земельной собственности крестьянам… Арендные цены, уплачиваемые крестьянами за снимаемую у владельцев пашню, значительно выше той чистой прибыли, которую с этих земель можно получить при капиталистической их эксплуатации» [2, с. 143].

Традиционное общество России (община и кооперация) создало гораздо более эффективные социальные формы хозяйства, чем импортированные с Запада симулякры фермерских хозяйств[47].

Разумеется, понятия «современное» и «традиционное» общество есть абстракции. Эти модели в чистом виде не встречаются. Любое самое примитивное общество в какой-то мере модернизировано, а любое общество Запада несет в себе какие-то традиционалистские или архаические черты – и даже воспроизводит традиционализм в новых формах. Городское общество Южной Америки, населенное иммигрантами из Западной Европы, сосуществуя с сельскими индейскими общинами, обрело многие черты традиционного сословного общества.

Самые первые различия двух типов общества проявляются в том, как человек воспринимает пространство и время. В традиционном обществе человек сохранил космическое чувство – Космос, в центре которого находится человек, подсознательно обладает святостью. Поэтому в СССР (России) – космос, в США – space. По-разному преломилось ощущение времени в двух политических учениях – социал-демократии на Западе и коммунизме в традиционных обществах России и Азии. Коммунизм – завершение цикла, «возврат» человечества к коммуне как семье. Время коммунистов устремлено к идеалу (светлому будущему), а лозунг социал-демократов: «Движение – все, цель – ничто!» Их толкает в спину прошлое, а коммунистов притягивает будущее.

Человек модерна – свободный атом (ин-дивид), т. е. неделимый. В традиционном обществе человек «разделен» в других и вбирает их в себя. Он включен в солидарные структуры (патриархальной семьи, деревенской и церковной общин, трудового коллектива и др.).

Из разных представлений о человеке вытекает и разное отношение ко многим правам – прежде всего к праву на жизнь, на пищу. В традиционном обществе сильна уравниловка – право на получение минимума жизненных благ. Уравнительное право на жизнь – не порождение советского строя. Напротив, советский строй – порождение этого представления о человеке. А либерализм сразу стал искать обоснование социальному неравенству, право на жизнь стала давать платежеспособность. Социальная борьба смягчала нормы либерализма, но «чистая модель» не изменилась.

Государство традиционного общества патерналистское (от лат. pater – отец). Представления о свободе, правах и обязанностях здесь иные, нежели в государстве западного общества. Здесь немыслимо свести роль государства к «ночному сторожу». Сейчас, в переходный период, государственность России еще не устоялась, в ней много «гибридных» форм. Но после хаоса 1990-х гг. в ней опять проглядывают традиционные черты, хотя и в измененном виде.

Различие двух типов государства хорошо видно при сравнении процедур голосования в парламентах и Cоветах (и в Думе, хотя и меньше). Голосование – ритуал, завершающий процесс согласования интересов и выработки решения. В парламенте этот ритуал символизирует конкуренцию, в Советах – согласие. Этот смысл голосования хорошо изучен в антропологии. К. Леви-Стросс подчеркивал: «Почти во всех абсолютно обществах, называемых “примитивными”, немыслима сама идея принятия решения большинством голосов, поскольку социальное единство и доброе взаимопонимание считаются более важными, чем любая новация. Поэтому принимаются лишь единодушные решения».

Традиционное общество проявляет высокую устойчивость против определенных типов испытаний и беспомощность против других. Например, в постсоветских республиках общества не рассыпались в 1990-е гг. при снижении средних душевых доходов в 4 раза (а в Таджикистане – в 11 раз). Современное общество такими механизмами солидарности не располагает. С другой стороны, советское общество легко позволило себя обобрать, не оказав сопротивления. Это тоже поражает западных политологов.

В разных обществах различные типы хозяйства. Рыночная экономика – недавний институт, возникший в Западной Европе, когда в товар превратились вещи, которые для традиционного мышления никак не могли быть товаром: деньги, земля и труд. Но существуют типы хозяйства, причем сложно организованного, при которых ценности и усилия складываются, а не обмениваются – так, что все участники пользуются созданным сообща целым. Таково семейное хозяйство, экономически исключительно эффективное для большого класса целей. Замена его рыночными отношениями невозможна, т. к. оказывается, что ни у одного члена семьи не хватило бы денег расплатиться по рыночным ценам с другими членами семьи за их вклад. К этому же типу хозяйства относилось и плановое хозяйство.

Советский строй породил тип промышленного предприятия, в котором производство было переплетено с поддержанием условий жизни работников и вообще «города» («градообразующее предприятие»). Это шло от общины и казалось естественным. Попытки в 1990-е гг. отделить производство от создания условий жизни показали важную вещь: кооперация производства с бытом дает очень большую экономию. Отопление бросовым теплом ТЭЦ – один из примеров.

Устройство России оказывается