— Ольгерд, — размахивая газетами, взбежала она на веранду, — труп обнаружили!

Жилёнис тотчас отправился в окрестности замка. Он видел, как друзей повезли в полицейском микроавтобусе на опознание.

В последний раз забравшись на балкон замка, Ольгерд заснял их кислые физиономии. Друзья сетовали, что труп испортил им последний вечер.

Лора довольно улыбнулась и захлопала в ладоши от избытка нервозной радости:

— Хоть чем-то я им подпортила праздник жизни. Как было намечено ранее, она собиралась оставаться на вилле и получать краткие сообщения от Ольгерда из Москвы. Несколько раз он сам должен был приехать и подробно описать скорбь ее друзей. Но последние, выразив крайнее равнодушие к гибели близкого человека, кардинально изменили план Ильховской.

— В Москву! Здесь мне делать нечего, — решила она. Ольгерд вылетел одним рейсом с друзьями, а Лора — на следующий день утром.

Встретив Лору в аэропорту, он проводил ее в кафе, а сам, предъявив сотруднице спецотдела удостоверение на имя журналиста Сидоренко, поинтересовался «грузом-200», который прибыл из Франции. Сотрудница выразила удивление, что никто не приехал его получать.

— Твой труп еще не забрали, — сообщил Ольгерд Ильховской.

— Сволочи! Короче, я еду на дачу, а ты следи за ними. Выбирай, за кем удобнее, и не упускай из виду. Все болтают по мобильникам, подслушать не так уж трудно.

— Да пара пустяков, — раздраженно бросил Ольгерд, открывая дверцу машины.

— Прости. Я сама не своя. Они меня выбили из колеи.

Ильховская подбросила Ольгерда до его дома, а сама поехала на дачу.

Ольгерд взял у соседки ключи от «Жигулей» и снова вернулся в аэропорт. Он правильно рассчитал, что ждать ему придется долго. Лишь под вечер приехал Мельгунов и забрал «груз». Ольгерд проехал за ним до морга, решив, что далее следить за Мельгуновым не имеет смысла. На следующее утро он был у дома Ванышевой.

Около полудня из подъезда с озабоченным видом выбежала Гелена. Споткнувшись о бордюр, выругалась и поспешила на стоянку. Жилёнис последовал за ней. Ванышева подъехала к элитному фитнес-центру.

«Наверное, у нее здесь назначена с кем-то встреча. Скорее всего с Шуркиной», — догадался Ольгерд.

Обаяние и удостоверение журналиста помогли Жилёнису пройти в центр.

Гелену и Виту он нашел в одном из баров. Они настолько были заняты своим разговором, что Ольгерд счел возможным сесть за соседний столик. Чтобы не утруждать себя пересказом их беседы, он включил диктофон.

Грубо расставшись с Витой, Гелена помчалась дальше, Ольгерд — следом за ней. На улице Ванышева позвонила Арсению. Ее разговор с ним тоже был зафиксирован. Далее Ванышева поехала к Свергиной. Ольгерд только сопроводил ее до дома, но ждать не стал. Все и так было ясно.

Вечером Лора чуть не лопнула от злости и обиды. Ее лицо побагровело. Она не могла произнести ни слова, только выпускала воздух изо рта, чтобы не задохнуться. Потом принялась бегать по дому и, наконец, разразилась отборной бранью. Ольгерд не мешал ей изливать не вмещающиеся в ее душу эмоции.

Когда она устала и умолкла, он заметил, что теперь благодаря своему неуемному любопытству, она обогатилась новыми знаниями. Лора замахнулась на него кулаком:

— Хоть ты заткнись! Прости! — тут же обняла она его. — Прости! Но поверь, я не жалею о сделанном. Я успокоюсь, и в дальнейшем, что бы мне не преподнесли эти суки, я не выйду из себя. Хватит! Из-за подонков портить себе нервы!..

Но нервы не выдерживали: пошла вторая неделя, а труп все еще валялся в морге.

— Нет, но есть же пределы?! — сцепив пальцы, крепилась Лора, чтобы не поддаться приступу бессильной злобы. — Ладно, посмотрим, что они запоют после оглашения завещания…

В день оглашения завещания Ольгерд приехал к изнывающей от неизвестности Лоре лишь под вечер.

— Почему ты отключил телефон? — набросилась она на него.

Ольгерд имел такой умиротворенный вид, что она осеклась.

— Я был в опасной близости от врага, — пояснил он. — Кстати, поиздержался. Они после оглашения завещания отправились в дорогущий ресторан. Причем, заметь, в отдельный кабинет. Мне пришлось устроиться рядом. Слышимость была неважная, но главное я уловил. Тебя решено похоронить по высшему разряду.

Ильховская перевела дыхание.

— И по этому поводу они заказали… — продолжал, не удержавшись от смеха, Ольгерд, — шампанское!

— Вот твари! — уже спокойно констатировала Лора. — Ну и поделом им будет. Поманю их наследством месяца полтора-два, чтобы хвосты распустили, чтобы нафантазировали себе несусветное, и объявлюсь! — голосом, в котором зазвучал металл, произнесла она.

— Это будет… — уже вовсю хохотал Ольгерд, — это будет похлеще немой сцены из «Ревизора». Да, кстати, они, по-моему, разбились на пары, — между прочим заметил он.

— То есть? — глядя на него во все глаза, спросила Ильховская.

— Ванышева с Чегодаевым, Свергина со Строгулиным, Шуркина с Мельгуновым. Во всяком случае, именно в таком составе, попарно, они покинули ресторан.

Лора помолчала, потом нервно усмехнулась и спросила:

— Ты за кем-нибудь последовал?

— Мне приглянулась Шуркина, — признался он, виновато опустив голову.

— А Мельгунов? Ты же сказал, что он… — в голосе Ильховской послышался серебристый перелив надежды.

— А?.. Ну так он с ней, само собой. Вообще, я переел. Не мог же я сидеть и ничего не есть в ресторане.

— И куда они поехали?

— В клуб!

— И?..

— И я опять потратился. Правда, пришлось пить только безалкогольные напитки.

— К черту, что ты там пил! О чем они говорили?

Ольгерд вдруг посерьезнел.

— О многом. Мне показалось, что Мельгунов верно определил последующие действия твоих так называемых друзей.

— Какие действия?

— На которые ты спровоцировала их своей припиской к завещанию. Мельгунов сказал, я это точно расслышал, что тот, кто не захочет участвовать в затеянной тобой игре, обречен на участь жертвы.

— Бред! — вскочила с дивана Ильховская. — Бред!

— Не стоит вдаваться в уточнения. Но если ты хочешь, чтобы они остались живы, явись к ним завтра же.

— Ты с ума сошел! Ни за что не поверю, что они способны на убийство.

— Хочешь убедиться? Твое право. Только потом тошно будет. Выдержишь?

— Выдержу! Если они такие твари, то их нужно отстреливать. Пусть уничтожают друг друга. Даже хорошо. Чище станет в Москве. Но… — ее ярость несколько поутихла. — Но я, правда, не верю, что кто-то из них пойдет на убийство. Это невероятно! Невозможно! А я… я объявлюсь, — голос ее обрел уверенность и злость, — когда сочту нужным.