кто мечтал об одной единственной женщине. И мне хотелось, чтобы у этой единственной все было, а она посчитала, что все — это американское гражданство, работа в Кремниевой Долине и… И все. Мужик оказался переменной величиной.

— Ты мне паспорт делаешь? — оборвала я грубо его разглагольствования.

— Идем! — ответил Андрей не намного нежнее.

Он предложил руку, я не взяла, но вошла в приоткрытую им дверь. Решила молчать. Отдала ему паспорт, как только села в машину. У него папочка была наготове — все документы бережно хранил в полном порядке. Уезжали с концами, так нет же — оставил оригиналы матери, заверив копии. Будто знал, будто знал. Или она нашептала — еще понадобятся. Только свидетельства о рождении были у нас оригинальными из всех документов, поданных на грин-карту. Ничего, развестись с ним мне это не помешало.

Анкету мы заполняли на месте — я предоставила ему это счастье, потому что не знала своего нового адреса. Потом прочитаю в паспорте, если захочу, но это врядли.

— Нам нужно получить паспорт обязательно сегодня, потому что мы должны как можно быстрее начать процесс усыновления больного ребенка. Девочке нужна незамедлительная реабилитация, — пошел Лебедев с туза, чтобы разжалобить тетку.

Сэкономит сейчас, оставит разницу официанту на чай — общепит больше заслуживает этих денег, чем бюрократия. Мне не хотелось даже думать, сколько нужно будет заплатить, чтобы судья согласилась рассмотреть дело ну вот прямо сейчас. На следующей неделе — на этой у меня билет на… Оперу.

— У нас есть час пообедать, — обернулся он ко мне, обводящей казенные стены скучающим взглядом. — Но можешь не давиться…

Давилась я только нецензурными словами, которыми хотелось осыпать Лебедева вместо слов благодарности. Непонятно, почему он меня так в этот момент раздражал. Наверное, дело в голоде.

— Солянка?

— Если решил, то накормишь обязательно, так? — скривилась я. — Валяй. Я голодная. Мне без разницы.

Разница только в том, что накормить меня обещаниями не получится. Я ими уже однажды подавилась, и Романна трясла меня за ноги вниз головой, чтобы я выплюнула кость, которую ты мне туда затолкал любимый муженек.

Я написала Вере сообщение про Машеньку. Сказала, что нам нужно встретиться как можно скорее. Она ответила, чтобы я не тратила ее драгоценное время. Хороший ответ — почему я не могу так ответить Андрею?

“Вера, я хочу взять Машу себе. Это серьезно, я не шучу”, — и даже в шутку не скажу, что отдам ребенка постороннему человеку.

— Вы не можете взять ребенка, — набрала мне тут же Вера.

— Могу. У меня есть русский паспорт и русский муж, никто не знает про мое второе гражданство, и у нас есть соответствующий доход в Российской Федерации и есть возможность вывезти ребенка в израильскую клинику…

— Я же сказала, что ей нужна не клиника, а рехаб, — оборвала меня Вера довольно грубо, в своей манере.

— С этим мы разберемся. Пожалуйста, посодействуйте усыновлению в кратчайшие сроки. Сколько бы это ни стоило…

— Марина, вы сумасшедшая?

— Да, Вера. Ваш фонд существует исключительно за счет сумасшедших. Вы разве так не думаете?

Она думала, она молчала.

— Когда мы можем встретиться?

— Вы должны прийти с мужем.

— Он придет.

— Вы меня не обманываете? — спросила Вера полушепотом, точно не говорила в телефон мне на ушко.

— Разве я похожа на человека, который может кого-то обмануть?

Мы договорились на завтрашнее утро, Андрей согласился приехать в назначенное место самостоятельно, когда я напомнила ему, что ночуем мы в разных квартирах.

— Мухи отдельно, котлеты отдельно, — отодвинула я от себя пустую тарелку. — То, что мы вывозим девочку, никакого отношения не имеет к нашему возможному совместному будущему. Про него я ничего не решила.

И это была чистая правда — я не могла послать Андрея, не сейчас. Мне от него еще нужно будет получить целый ворох документов. Потом позвоню ему из Штатов. Или… Скажу ему в лицо, когда он припрется к сыну. Почему-то сейчас я в этом перестала сомневаться — он приедет, ему больше терять нечего. Все давно потеряно. Любовь. Совесть. Планы на совместное будущее. Восстановлению не подлежат. Как бы так.

Мы простились без поцелуя. Да мы и не прощались — утренняя встреча не за горами, и эти горы нам все равно не сдвинуть. Зашла за легким ужином в случайную кофейню, ничего особо не ожидая от салата с копченым лососем, но он мне понравился. Вообще нравилось все, кроме причин моего появления в России. Новый паспорт из сумки я не доставала принципиально, я даже не посмотрела на свое семейное положение. Хотелось считать себя исключительно туристкой. Туристом быть везде хорошо, даже когда на душе не очень.

Шла к дому бодрым шагом, вдыхала влажный воздух, хлюпала носом, при легком ветерке отправляла за ухо прилипшую к губам прядь. После еды не поправила помаду — привычки вечно глядеться в зеркало никогда не было, блеск для губ зимой предохранял от трещин, не более того. А вот от трещин в душе что спасет? Или кто?

— Алекс, ты просто так звонишь? — приняла я звонок от сына, уже лежа в постели.

Согрелась под одеялом, но не подобрела.

— А что, просто так не могу? — улыбнулся он в камеру и на камеру.

— Я хочу спать, давай быстрее.

— Элис меня достает. Требует, чтобы я не ехал с вами в горы.

— Причина?

— Мы не должны прощать предателя.

— Он ваш отец, а не предатель, — специально сказала я «ваш». — Вас он не предавал, а со мной просто развелся. Не заводись!

— Я поговорил с Сунилом. Он сказал, что поймёт, если я не приеду. Он давить на Элис не будет. И вообще, мам, извини, но у меня после разговора с ним появилось сильное чувство, что мы там будем лишними.

— Зря так думаешь. Но я с ним в пятницу поговорю.

— Мам, Элис сказала, что не простит тебе, если ты к нему вернешься. Понимаю, что это бред, просто передаю ее слова.

— А ты меня простишь, если я вернусь к твоему отцу?

Вопрос вылетел против воли. Я не хотела озадачить сына новыми проблема, но сделала это, и Алекс подвис.

— У него же там семья? — улыбнулся сын растерянно.

— У него ничего и никого нет. Ну, в плане обязательств, не денег…

— Ты с ним встретилась?

— Ну а ты как думаешь, откуда у меня эта информация?

— Но ты же едешь к Сунилу…

— А какое отношение Андрей имеет к нему? Да, еду. Помнишь, как в Простоквашино: конечно, я тебя выбираю, я с тобой всю жизнь живу, а