Петру пришлось туго. Какой может быть откорм на одном сене и силосе, если их к тому же не хватает? Никакого привеса, радоваться надо, что пока не дохнут.

Как и годом раньше, сдали в декабре сверхплановое мясо, опять в чести.

Пётр больше не смог уснуть, смотрел на светлеющее окно, на душе кошки скребли: в феврале и сено, и силос кончились; резали и запаривали солому, но это лишь оттягивало гибель скота, приближался падёж. Председатель почти каждый день мотается на машине в райцентр, но сдвигов пока нет; у соседей занять кормов тоже не удалось – сами бедствовали. Вот и неспокойно на душе: хоть и не своя скотинка голодует, колхозная, но и не совсем чужая, а потому – жалко.

Вспомнилось Петру. Сидели как-то раз прошлым летом на солнышке, неподалёку от ручья, обедали. Так называется, что обедали. На самом деле обмывали машину, которой обзавёлся Мартын. Председателю бычков-то он выкормил не зря: списанный колхозный уазик продали ему. Мартын раздобыл новый двигатель, в мастерской в один день поменяли старый движок на новый, подшаманили ходовую, и – пожалуйста: машина – шик, не надо «Волги». По этому случаю Мартын купил пол-ящика водки, зарулил домой, прихватил сала и прочей снеди и пригласил своих благодетелей на бережок – очень подходящее место для этого дела: водичка рядом, и близко от деревни, и не на виду, за сосняком.

Председателя здесь не было, зато без Петра не обошлось, хоть к ремонту машины он отношения не имел; Мартын пригласил, по-соседски.

Один человек оказался в компании без приглашения. В самый разгар обеда, когда уже обсудили все достоинства и преимущества уазика над прочими легковушками, особенно в деревенской жизни, и перешли к насущным проблемам дня, а главнейшая проблема, как делать деньгу и кто лучше всех это умеет, – в этот момент объявился Куркуль.

Пётр удивился. Куркуль не был пристрастен к выпивке, деньги на спиртное почти не тратил, покупал иногда, но не ради гульбы, а для дела, когда с нужным человеком хорошо потолковать надо было. Раньше на гулянку его заманить не удавалось, никто, правда, и не старался, теперь же, выходит, редкая выпивка заканчивалась без Куркуля: то ли на дармовщинку нюх у него развился особый, то ли в весёлом кругу свои вопросы решать ему сподручней – Бог знает.

Куркуль при ходьбе слегка приволакивал левую ногу – носком обувки чиркал по земле, но ходил быстро, и в летнюю пору на разбитой дороге за ним игривой змейкой клубилась пыль. Вот он припылил, пристроился на травке, выпил раз, послушал, что говорят. Улучил минуту, захватил вожжи разговора в свои руки и незаметно стал править.

– Вот слушаю я вас и диву даюсь. Ну, купил по дешёвке Мартын машинёшку хорошую, спору нет. У тебя, Ваньша, тоже машина, и у тебя, Захарыч. У Петра только пока нет, он мужик вдумчивый и не торопится. Но тоже, однако, присматривается. Стало быть, зашуршало и у него. А откуль деньга? Я спрашиваю.

– Не обижай, дядя Семён. Будто сам не знаешь: наши рубли честные, заработанные!

– Я и говорю: правильные деньги. Да только по вашим трудам совсем никудышные.

– Эк, загнул!

Подвыпившие мужики не заметили подначки, загалдели, кто удивлённо, кто с обидой. Мартын подал голос:

– Не знаешь, что говоришь, дядя Семён. Я за последние пять лет, может, больше закалымил, чем за всю прошлую жизнь!

– Я, значит, объясню, – прищурился глазом Куркуль. – Сколько раз ты за год на базар съездил?

– Это моё дело.

– Ясно, что твоё. А всё же?

– Раз шесть-восемь, сразу не вспомню.

– Пущай шесть. Во сколько тебе дорога обошлась?

– Я считал, что ли?

– Во! Не считал. Я так полагаю, что не меньше четвертной одна поездка обходится. Умножь на шесть, и выйдет больше, чем твоя месячная зарплата.

– Чихал я на плату!

– Ага! Он тоже чихал, и он. Если подсчитать вас вместе, почти тысчонку прочихали.

Мартын озадачился: тысяча – это деньги.

– Ещё по всей деревне возьми, – обескураженно сказал он, – так пальцев не хватит тыщи загибать.

– И то правда, чего не взять? – Куркуль подмигнул Петру, засмеялся, довольный собой, взял стакан, хлопнул, задохнулся; переведя дух, сунул в рот, полный зубов, розовый ломтик сала. – Кто её, заразу такую, выдумал, а?

«Ох, плут! – думал Пётр, глядя на старика. – Неспроста крутит, а что затеял – сразу не сообразишь».

– Давай выкладывай, что надумал?

Куркуль хмыкнул:

– Не ясно? Прозываетесь колхозниками, а живёте всяк сам по себе.

– А ты бы нас в казарму хотел? – Плотников, заведующий фермой, был уже хорош. – Мне твоя старуха не подходит, и ты моей Маньке на дух не нужен!

– Я-то – да, – глазки Куркуля сузились, – а от Мартына она, стало быть, не откажется.

– Но, старый пёс! Я твою бороду…

Он вскочил на ноги, качнулся и шагнул прямо в центр газеты, на которой лежала снедь. Его поймали за штаны с разных сторон, дёрнули, повалили.

– Сдурел, холера!

Куркуль – видно было – струхнул, и не столько из-за того, что Плотников запросто мог исполнить угрозу, а скорее из-за того, что задуманное могло так глупо провалиться.

– Ладно, Ваньша, – миролюбиво сказал он, – ты пошутил, и я пошутил. Я вот чего предлагаю: давайте жить артельно, чтобы не всяк сам по себе, а вместе. Будем, например, отправлять мясо враз на одной машине или на двух, скажем: двое поедут и всё продадут.

– Не пойдёт! – возмутился Плотников. – У нас свои колёса есть, а у тебя что? Стадо у него, как ферма, – вот артель! Вози ему мясо и продавай. Выкуси!

– На легковых возить – так конечно: выгоды не будет – то на то и выйдет, – кротко пояснил свою мысль Куркуль. – На грузовике надо. Так я говорю, Захарыч?

Пётр не мог понять: уж сколько лет Куркуль ездил в город и всегда находил оказию, а тут вдруг вздумал подмогу просить. С чего бы это?

Завгар отозвался не сразу. Он ещё не вполне насладился похвалами в адрес восстановленной машины и переживал, что разговор ушёл в сторону от приятной темы. Но заискивающе-уважительный тон Куркуля сулил новые перспективы оказаться в центре внимания – Захарыч сосредоточился.

– Так, – с достоинством спросил он, – что предлагаете?

– Перед праздниками, говорю, хорошо бы отправлять в город большую машину. Помочь надо народу. В «Маяке», к примеру, даже автобус дают. Трудно это? Или с председателем только можно решить вопрос?

Захарыч вознамерился было покуражиться, помолчать многозначительно, подумать, но упоминание о председателе подстегнуло его.

– Организуем такую отправку, – сказал он с важностью, – с председателем я сам потолкую.

– Обмоем, – заблажил Плотников. – Это дело!

– Подождите, – Куркуль обвёл взглядом компанию, – есть ещё предложение: коли уж у нас складывается артель, то давайте все вопросы совместно решать.