— Покажу тебе попозже. — Перри принялся расстегивать десятки маленьких, обтянутых атласом пуговиц на лифе ее старинного платья, одну за одной.

Проходя мимо кокаинового бара, Леон по привычке задержался. Об этом лучше вообще не думать. Он инстинктивно чувствовал, что Таре это не понравится, поэтому никогда не предлагал ей наркотики. Он нашел ее у портрета маслом молодой Блэр, где она стояла рядом с Маргарет. Он предчувствовал, что этих женщин потянет друг к другу. Маргарет по непонятной причине любила Леона, хотя его работы ей не нравились. Он был уверен: она не скажет Таре о нем ничего плохого.

— Отец Блэр умер вскоре после ее выпускного бала, — рассказывала Маргарет. — Я до сих пор рада, что он не дожил до этого дня, потому что в его глазах Блэр была ярче солнца. — Показав на портрет, она обратила внимание Тары на маленьких бриллиантовых бабочек, которые в десятке мест прихватывали бледно-розовое платье Блэр, демонстрируя нижние юбки, все в разных пастельных тонах. — Джонатан сам придумал эти бабочки, причем по окончании бала их можно было снять, соединить специальными крючками и носить как пояс. Она носит его по сей день. Помимо лошадей, она больше всего любит бабочек. В полночь после того бала вместо обычных шариков мы выпустили десять тысяч бразильских бабочек, которые до того удерживались специальными сетками под потолком. Кроме того, мы повесили хрустальные люстры на деревьях в моем саду и позволили лошадям погулять без привязи. Очаровательный был бал. Мы надеялись, что Блэр всерьез займется разведением лошадей. Знаете, она даже получила диплом по коневодству. Но ее пристрастие к искусству под влиянием Перри, как я полагаю, затмило все. Наверное, просто другое поколение. Да ладно, — Маргарет смяла сигарету в уже переполненной пепельнице, — по крайней мере у нее есть цель в жизни. Вы знаете, она построила новое крыло музея над моим внутренним двориком в Нью-Йорке. — Маргарет жестом подозвала дворецкого. — Я всегда настаиваю, чтобы пепельницы были чистые, — заметила она. — Мне совсем не нравится видеть, как много я курю.

Леон подал женщинам свежие бокалы с шампанским.

— Маргарет не любит распространяться на эту тему, но ее «работа в саду» означает, что она — один из ведущих специалистов по садоводству в стране. Она наблюдает за садами вокруг Белого дома и совсем недавно закончила строительство частного заповедника для растений и птиц на одном из островов Флориды.

Тара изумленно рассмеялась.

— Выходит, вы и в самом деле работаете.

— Разумеется, я работаю! Работают не только те, кто нуждается в деньгах. Люди работают, потому что у них есть цель. Харрингтоны работали всегда. Главная болезнь всей этой толпы в том, что все они увиливают от работы, у них нет цели, они не хотят брать на себя ответственность. На них жалко смотреть. — Она обняла Тару за плечи и другой рукой обвела зал. — Взгляните на них. Ваши Древние Афины делают все, чтобы найти смысл жизни. Современная Америка делала все, чтобы доказать, что никакого смысла нет, нечего и искать. Взгляните на них. Просто слезы на глаза наворачиваются.

Тара взглянула. Леон тоже взглянул. Он увидел удачливых, привлекательных женщин и удачливых, богатых мужчин, которые во всю развлекались. Он увидел представителей искусства, деловых и политических кругов и прессы. Он увидел силу и энергию, которые двигают миром. Он взглянул на Тару, которая смотрела на тех же людей. Вид у нее был расстроенный.

Она видела фальшивые улыбки, броские драгоценности, беспокойные глаза. Слышала слишком торопливые разговоры, слишком громкий смех.

Озабоченный выражением ее лица, Леон взглянул еще раз на этих людей, пытаясь увидеть их глазами Тары. Черт! Все выглядели просто классно! Некоторые заметили его и помахали. Он взял Тару под руку и попросил Маргарет извинить их. Маргарет — неподходящая собеседница для Тары. Ему хотелось познакомить ее со своими друзьями, которые пришли сюда развлечься. Сегодня вокруг него должны быть только счастливые лица.

— Думаю, я понимаю, что ты имел в виду, говоря, что публичное искусство должно быть современно, — шепнула ему Тара. — Трудно представить, что кто-нибудь из присутствующих в этом зале начнет восхищаться нашими находками, морскими пейзажами Ники или рисунками Дорины.

Блэр скользнула через комнату, встала между ними, взяла их под руки и увлекла в уголок.

— Вы оба сегодня потрясающе выглядите. Все хотят познакомиться с вами, Тара. Всем любопытно узнать, кто же наконец укротил нашего Леона.

В группе, к которой Блэр подвела их, доминировали Фло Холл-дон и высокий мужчина в смокинге, ковбойских сапогах и шляпе. Мужчина непрерывно жестикулировал одной рукой, привлекая внимание к своему «Ролексу» и кольцу лучшего футболиста колледжа, которое он носил на том же пальце, что и обручальное. В другой руке, большой палец которой он засунул за бриллиантовую пряжку на брюках в виде герба штата Техас, он держал бутылку пива. Стоящая рядом жена в богато украшенном вечернем платье тоже пила пиво из бутылки, но завернув донышко в бумажную салфетку.

— Мой бизнес, торговля недвижимостью, позволил мне стать коллекционером предметов искусства. Ведь на что еще тратить деньги, как не на отдых от работы? — говорил высокий мужчина. — В нашем бизнесе все на пределе. Только числа и юристы. В мире искусства, — он схватил руку Фло и потряс ее, — все делается с помощью рукопожатия.

— Неужели вы не можете найти ничего, кроме искусства, чем бы разнообразить жизнь? — кокетливо спросила Тиффани Тейт, серебристая блондинка, звезда последнего телевизионного сериала. Она вертела в руке маленькую серебряную ложечку и говорила таким голосом, будто у нее насморк.

— Ну, разумеется, дорогая. Я играю в покер, смотрю спортивные игры, играю в теннис, хожу в обалденные рестораны, бегаю за девушками. Я ведь простой американский парень, разве не заметили?

— Но Бинки еще и щедрый покровитель искусства, — вмешалась Фло. — Он только что построил мини-парк для будущих работ Леона в роскошном торговом центре, который он открывает в Северной Флориде. И заказал еще одну работу для здания корпоративной администрации, которую он строит в Калифорнии. Огромное полотно Эйдрии Касс только что было установлено в холле недавно законченного административного здания в Остине.

При приближении Леона Тиффани переключила свое внимание на него, как будто включила прожектор.

— Леон, душка, как ты? И почему ты не был на моей вечеринке в Малибу? Нам тебя не хватало. Ой! — Она заметила Тару, дотронулась своей ложечкой до серьги Тары и приподняла ее руку, рассматривая браслет и кольцо. — Где вы все это взяли? Такое впечатление, что прямиком из музея.

Леон рассмеялся и представил Тару.

— Они и есть из музея, Тиффи. Тара работает археологом в одном из самых крупных музеев в Афинах.

— В действительности, — обратилась Тара к актрисе, хотя на самом деле слова ее предназначались для Леона, — они вовсе не из музея. Это воспроизведение музейных экспонатов, сделанное мастерами по методам, разработанным в античные времена и из того же золота в двадцать два карата.