– Но ведь никто не мог и знать заранее, что наКороленко мы найдем автомат…

– Тоже верно, – сказала Даша. – Интересно,мне теперь попадет по темечку?

– Не думаю, – сказал Галахов. – Смотря чтосчитать ударом по темечку. Между прочим, не далее как вчера тот же Кобликовимел со мной крайне любопытную беседу. В Москве, при центральном аппаратеминистерства, организуется новое подразделение, нечто вроде Интерпола, толькона порядок пониже. Что-то вроде координационного центра по взаимодействию сполицейскими службами стран, входящих в Совет Европы. Часть кандидатурвыдвигает центр, часть предстоит определить на местах. Знаете, кого на Черскоговыбрали? Правильно, вас. Перспективный молодой кадр, блестящий послужнойсписок, награды, опыт поездки в Париж…

– И когда они рассчитывают меня выпихнуть наверх?

– Насколько я понимаю, вас собираются вызвать завтра, вкрайнем случае послезавтра. И отчего-то мне не верится, что после сегодняшнегоинцидента Кобликов даст задний ход. Прием довольно избитый… Представляю, чтобудет с делом, если вас отсюда уберут. Не мне вас учить, как при необходимостирассыпаются дела…

– Ну да, это проще, чем наезжать на меня асфальтовымкатком… – сказала Даша. – Но я ведь могу и отказаться?

– Думаете? Не знаете, как это делается? Вас поставят вситуацию, когда отказаться будет невозможно… Я постараюсь оттянуть это мероприятиеденьков на несколько, но долго тянуть не удастся. У вас есть хоть какие-топодвижки?

– У меня есть идиотская версия, – сказала Даша.

– Это что-то новое, – усмехнулся Галахов. –Версии обычно бывают только правильными либо неправильными…

– А у меня, боюсь, именно идиотская… Простите занескромный вопрос, вы уверены, что ваш кабинет не прослушивается?

– Уверен. Проверили.

– Как вы отнесетесь к тому, что я скажу, будто вШантарске готовится военный переворот? Классический сепаратистский мятеж? Спровозглашением независимости, танками на улицах и прочими красивостями? Я имеюв виду не шумковских идиотов, а людей на сто порядков посерьезнее…

Он слушал с непроницаемым лицом, катая в пальцах незажженнуюсигарету. Всего два раза прервал наводящими вопросами. Потом, когда понял, чтоДаше больше нечего сказать, прищурился:

– Вариантов тут три. Либо вы сошли с ума, либо свалялиграндиозного дурака, подогнав события под версию, либо правы. Первый вариант,пожалуй, отметем. Остаются два. Горите от желания узнать, как я ко всему этомуотношусь? – Его глаза были цепкими и холодными. – А никак. Категорииверы тут бессмысленны. Вот когда вы принесете неопровержимые доказательства, кэтому можно будет относиться. И не раньше… Если это вас хоть немного утешит,могу сказать, что не вижу в подобной версии ничего невероятного. В наше времяневероятного попросту не бывает, возможно все. Вы мне доказательства принесите…Полученные по возможности законным путем. Впрочем, я готов и на незаконные методысогласиться, если не будет трупов, не останется хвостов, а вот доказательствабудут железные… Не очень-то педагогично с моей стороны такое заявлять, но жизньв бюрократические формулы не всегда укладывается…

– Я постараюсь, – сказала Даша.

– Вы хоть понимаете, что вас постараются убрать, есливерсия и в самом деле не идиотская?

– Если захотят, никакая охрана не спасет. Такой вотфатализм. Я не бравирую, просто взвесила все…

Он усмехнулся:

– Если взвесили, я к вам чуть погодя пришлю Граника.Пусть его орлы переснимут все материалы. Иногда полезно иметь копии…

Даша с ним была полностью согласна. Совсем недавно посводкам прошел симптоматичный примерчик: в столице соседней губернии главаадминистрации одного из районов нанял уголовничков, которые старательноподпалили районную прокуратуру, где хранилась неплохая подборочка компромата наэтого самого главу. Исполнителей и заказчика уже повязали, но компроматпревратился в пепел…

…На человека Беклемишева, приставленного для бережения дочкибосса, жалко было смотреть – не человек, а замешанное на ужасе желе. Егонапарник-милиционер выглядел малость непригляднее, но тоже был угнетен. Обатвердили одно, что ничуть не удивительно: им приходилось еще и надзирать другза другом, так что практически не разлучались, словно верные влюбленные.Показания были бесхитростны: часов около десяти утра, когда врач стал делатьобход, Женю никак не удалось разбудить, потом, когда врач присмотрелся, началсявселенский тарарам…

– Не переживайте, господа, – сказала Даша хмуро,понизив голос – в углу коридора толпились невеликим табунком любопытныемедсестры. – Вы когда заступили?

– В восемь утра, сегодня, – сказал сержант.

– А меня часом позже сменили… – поведалпреторианец Бека, белый как мел.

– Ну вот, – сказала она отрешенно. – А врачуверяет, что она умерла вчера, около семнадцати ноль-ноль, когда вас тут и небыло, так и пролежала вечер воскресенья и всю ночь… Выше голову.

Ничто так не окрыляет человека, как приятное осознание того,что все твои неприятности вдруг переложили на плечи ближнего. Беклемишевскийкадр расцвел в секунду, обнаглел даже до того, что спросил:

– А вы мне это на официальном бланке не напишете?

– Ваш босс и так со всеми документами должен будетознакомиться, – безжалостно отмахнулась Даша.

Отвернувшись, прошла по сырому коридору и без приглашениявошла в уже знакомый крохотный кабинетик. Сергей Степанович, душка-психиатр,восседал за столом, как и в прошлый ее визит, вот только глаза у него сейчасбыли не профессионально отзывчивые, а прямо-таки мутные от ужаса. «Расклеился,дерьмо», – с легоньким презрением констатировала Даша. Впрочем, ничегостранного – человек с живым воображением без труда представит рассвирепевшегоБеклемишева, в особенности если сталкивался с ним уже и понимает, что противразъяренного купчины выглядит не более чем пылинкой…

– Хорошенькие дела… – сказала Даша, вытаскиваясигареты.

– Вы что-то уже знаете?

– Кое-что, – сказала она холодно. –Беклемишев поднял на ноги всех профессоров, до каких мог дотянуться, вскрытиепровели в таком темпе и с таким тщанием, каких мне в жизни не добиться бы: нашасудмедэкспертиза, признаюсь вам по секрету, являет зрелище унылое, да и бастуетвторой день, остервенев без зарплаты… Острая сердечная недостаточность,представьте себе, – усмехнулась она одними губами. – СергейСтепанович, я бы на вашем месте не ликовала. Наоборот. Сердце у девчонки было,как у хорошего скакуна – пламенный мотор… Они там сейчас возятся санализами, это затянется, но в любом случае жребий ваш горек.