Я поверить не могла, что он действительно спрашивал об этом серьезно.

– Потому что она сучка и заслужила это!

– А мне показалось, что ты просто всё ещё его не отпустила!

Я возмущенно открыла рот:

– Я сказала, что хочу попробовать быть с тобой! Несправедливо вспоминать о Джордже и упрекать меня в том, что я всё ещё его люблю!

– А разве ты не любишь?! ― Рявкнул он.

– Нет! – Взмахнула руками. ― Я не люблю Джорджа! И уже сказала об этом!

– А своими действиями доказала обратное!

Терренс резко дернул рычаг, и, лязгнув шинами, машина сорвалась. Он злился. И злился сильно. А я ― чего греха таить ― чувствовала в этом свою вину.

Да, Шейли действительно была сучкой, и я не жалела, что подпортила ей прическу, но жалела, что всё это видел Терренс, и что он считал, что причина этому Джордж.

Хотя на самом деле причиной был он.

– Ты прав. Я сорвалась. И мне жаль. ― Прошептала, признавая свою вину. ― Но я действительно уже ничего не чувствую к Джорджу. Я не лгала тебе. Просто… ― немного помедлив, выдохнула, ― …не знаю, наверное, вспомнила, как больно он мне сделал. Джо рассказывала мне о Максе, а затем я увидела Шейли ― здесь, в Нью-Йорке, такую счастливую, не ощущающую ни вину, ни стыда. И это всколыхнуло старые раны. А затем она сказала, что Джордж встречался со мной только из-за своего отца. И, чтобы я не расстраивалась, потому что я обязательно встречу парня, для которого не буду расходным материалом. И что она проделает то же самое с ним. С тобой…

Я запнулась, а затем отвернулась к окну.

Зажмурилась и отключила голову, а через несколько секунд почувствовала, как пальцы Терренса осторожно сжали мои.

– Я бы никогда не позволил ей сделать это с тобой, ― прошептал он, и я поняла, что это действительно было так. Терренс ― не Джордж. Он бы никогда так не поступил.

В дороге мы оба успокоились. Хардинг кое-как припарковал машину, а затем мы поднялись. По привычке направилась к своей двери, но Терренс потянул меня обратно.

И я поняла ― сегодня я ночую у него.

– Мне нужно взять некоторые вещи.

– Какие?

– Ну… средства для снятия макияжа, некоторые уходовые средства, чистое белье, спальный комплект, зубную щетку. ― Вроде бы всё необходимое перечислила.

– Давай ключи, я схожу.

– Прости? ― Сморгнула я.

– Я схожу, ― повторил он, ― а ты пока примешь душ.

Я вновь сморгнула, а потом до меня начало доходить.

– Боишься, что я сбегу? ― Усмехнулась, решив, что это глупо, но затем передумала, поняв, что я вполне могла так поступить.

– Чистые полотенца на третьей полке, ― предупредил он, протягивая мне раскрытую ладонь. Я как завороженная отдала ему ключи, и он добавил. ― В ванной должно быть всё необходимое, шкафчики в твоём распоряжении.

С этими словами он вышел из квартиры, оставив меня посреди гостиной одну.

– Ну ладно…

Прошла в его комнату и открыла большой платяной шкаф. Нашла чистые полотенца на третьей полке, как Терренс и говорил. Взяла первое попавшееся и поплелась в ванную. Скинула с себя грязную одежду, а затем встала под прохладные струи душа, надеясь, что они меня расслабят. Закрыла глаза, подставив им лицо. Неосознанно вспомнила о разговоре с Джойс и её словах: «Он, должно быть очень тебя любит, раз столько раз выручал. Ни один парень не станет делать подобное, если не любит».

Тряхнула головой, отгоняя нелепые мысли. Не хватало теперь постоянно думать об этом. Глупая, глупая Джойс. И предположения у неё такие же глупые.

Не знаю, сколько времени я провела в душе, но, когда выползала, мне показалось, что прошло не меньше получаса. Прислушалась к тишине квартиры, осознавая, что всё ещё была в ней одна. Не нужно было идти у Терренса на поводу и давать ему ключи. Он ведь даже не знает, где что лежит. Перерыл, наверное, всю квартиру…

Я запнулась, потому что услышала, как открывается входная дверь.

Завернулась в полотенце и шагнула к двери, осторожно выглядывая из комнаты. Всё ещё отлично помнила, что у Оливера были ключи от квартиры, так что выбегать почти в чем мать родила не спешила.

Но, к счастью, это оказался Терренс. Я узнала его по характерному звуку, с которым он бросил ключи на тумбочку ― собственнически, по-хозяйски. Поэтому вышла.

– Ты долго, ― сказала, не сразу замечая в его руках полупрозрачный пакет с двумя знакомыми коробочками-вок.

– Решил спуститься вниз, взять нам перекусить. Ты вроде бы говорила, что эта лапша чумовая. ― Он думал правильно. Боооже. ― Вроде бы здесь всё, что ты просила.

Я с интересом заглянула в пакет, протянутый Терренсом, и с удивлением обнаружила, что так оно и было. Невероятно, но он нашел абсолютно все мои вещи. И, решив, что позже обязательно допрошу его об этом, отправилась в ванную, чтобы умыться.

Когда вышла, с кухни до ноздрей долетел аппетитный запах курицы и овощей, а также моего любимого свежесваренного кофе.

Улыбнулась и, глубоко его вдохнув, забралась на стул.

– Смотри, слюнями не подавись, ― усмехнувшись, Терренс поставил передо мной миску с лапшой и чашку с латте.

Кое-как удержалась, чтобы ни накинуться сразу и на то, и на другое.

Распаковала палочки и, добавив к лапше соус, начала его размешивать. Аромат еды стал ещё невыносимее, и желудок предательски скрутило. Я отправила в рот первую порцию и застонала, блаженно прикрыв глаза.

– Я слышал, что Вонг невероятно хорош, но не думал, что настолько, ― он вновь усмехнулся, усаживаясь напротив. Я была такой голодной и довольной одновременно, что все шуточки Терренса казались безобидными и нормальными. Или была другая причина?

– Это всё соус. ― Качнула головой я. ― Он сумасшедший, попробуй.

Терренс налил соус в свою тарелку и, последовав моему примеру, попробовал. С нескрываемым любопытством и наслаждением я наблюдала за тем, как меняется выражение его лица. Через это проходили абсолютно все, кто впервые пробовал рецепт Вонга. Восторг, изумление, а после ― чистый, ничем не поддельный кайф.

– Это самая вкусная китайская еда, которую я когда-либо ел, ― заключил он, и я победно улыбнулась.

– Поверить не могу, что ты жил над ресторанчиком Вонга так долго и ни разу не пробовал его лапшу! Это всё равно, что жить у океана и не уметь плавать.

– Вообще, такие люди существуют, ― заметил он, наставляя на меня палочки.

– Дикари, ― шире улыбнулась я, ― и ты ― дикарь.