В дверь постучали. В мыслях своих Рафаэль был очень далеко, поэтому он не откликнулся. В церковь вошла женщина. Она держала фляжку и миску, от которой шел пар.

– Это для вас, – сказала она. Женщина была опрятной и быстрой, словно лесная птица, высокой и без одной руки. Рафаэль заметил ее изучающий взгляд на себе. Она слегка вздернула голову, когда заметила, что он был здоровым. – Мой сын сказал, что встретил вас на границе. Он сказал, что святой Томас узнал вас и что вы спросили, какой сейчас год.

– Он не солгал?

– Нет. Двадцать третье июля тысяча шестьсот пятьдесят шестого года. Вы ожидали услышать что-то другое?

Рафаэль кивнул.

– Вы – это он, не так ли? – спросила женщина. Это было скорее утверждение, чем вопрос. Она не выглядела удивленной. – Все спрашивали, что с вами случилось.

– Задержался. Почему здесь никого нет? – спросил Рафаэль.

– Нет другого священника? Никто не знает, – ответила женщина. – До Акилы не было здоровых детей. – Она встревоженно оглянулась. – Когда вы ушли, за церковью должны были следить.

– Все в порядке.

– Трубы работают должным образом?

– Пока что, – кивнул Рафаэль, пытаясь понять, почему женщина говорила с ним так, словно выступала с официальным докладом в Лиме. – У меня есть запасные части на случай, если они лопнут. Или были.

– Никто ничего не трогал, – быстро сказала она. – Но я сомневаюсь, что вещи были внесены в опись, поэтому за эти годы несколько предметов могли…

– Думаю, все здесь. – Рафаэль остановился. Он понял, что женщина не была высокомерной. Тон голоса был слишком неподходящим для этого. Просто за время его отсутствия язык изменился. В нем стало больше испанского. – Это кофе?

– Да.

Рафаэль сполоснул пару чашек и сварил кофе. От напитка шел пар, но он не чувствовал тепла и не знал, обжегся ли.

– Ешьте, пока не остыло, – сказала женщина, кивнув в сторону миски с похлебкой. Она была густой. Значит, дела в деревне шли неплохо.

– Простите, я не голоден.

С последнего завтрака прошло семьдесят лет, но они пролетели словно час.

– Вам лучше поесть. Вы проголодаетесь через минуту.

– Почему?

Женщина кивнула в сторону окна, выходившего на заросший двор. Там стояли люди. Еще больше людей шло по мосту.

– Вас ждут семьдесят лет крещений и исповедей.

Рафаэлю пришлось есть медленно, потому что он перестал ощущать вкус.

– Я Инти, – представилась женщина. Должно быть, Рафаэль слишком долго смотрел на нее, потому что она поморщилась. – Я знаю. Не я выбирала имя. Моя мать мечтала о мальчике.

– Рафаэль.

Она кивнула, словно уже знала это.

Рафаэль невольно потер запястье. Он все еще чувствовал паутину на коже. Но костяшки его пальцев покраснели. Очевидно, вода была слишком горячей, а значит, оставшиеся пауки погибли. Он попробовал кофе. Его охватило странное чувство, потому что он не понимал, горячий ли напиток или нет. Но кофе был неплохим, по крайней мере крепким.

– Как зовут вашего сына? – наконец спросил Рафаэль.

– Акила. Думаю, он прячется в сарае для дров. Он хочет войти, но боится случайно оскорбить вас. Я случайно не оскорбила вас? – добавила Инти.

– Нет. – Рафаэль отставил чашку в сторону. – Хорошо. Давайте узнаем, что можно сделать. Но мне понадобится помощь Акилы. Я не знаю, как зовут людей.

Он всегда терял терпение, когда старики говорили об этом со слезами на глазах, но теперь он легко узнал внуков и правнуков жителей деревни. Это его встревожило. Рафаэль видел глаза, которые никогда не менялись, и уродства, но были и другие особенности, которые передавались из поколения в поколение. Одна девочка размахивала руками точь-в-точь как ее прапрабабушка, которую она никогда не знала. Рафаэль ожидал увидеть незнакомцев, и они были, потому что добрая треть людей были алтарными детьми или детьми алтарных детей, но в остальном колонию населяли призраки людей, живших здесь когда-то.

Когда Рафаэль познакомился с каждым, уже стемнело. Он закрылся в церкви, хотя никогда не пользовался замком. Прижавшись спиной к двери, он осмотрел комнату. Все осталось прежним: лестница, ведущая на чердак, кухня, тугая боковая дверь в часовню. И все же все стало другим. Крышу уже чинили дважды, и она снова требовала починки. На полке рядом с лестницей стояли незнакомые книги. Они были на английском. Сердце ухнуло в груди от одной мысли, что Гарри вернулся в пустую церковь, но когда Рафаэль открыл их, экслибрис гласил, что они принадлежали некоему Чарльзу Бэкхаусу. Очевидно, в деревню приезжали экспедиции. Гарри предупреждал об этом. Рафаэль разозлился, что людей приютили в церкви, но они оставили все в прежнем виде, и к тому же в деревне не было хорошей гостиницы.

В глубокой тишине тикали часовые механизмы в лампах. Трещали дрова в печи. Веревка от ветряной мельницы скрипела, задевая подъемный механизм. В лесу завывал ветер. Должно быть, зима наступила уже давно, потому что в воздухе почти не осталось пыльцы.

Рафаэль долго смотрел на письмо, не притрагиваясь к нему. Гарри рассказывал ему о Хелигане. Где-то на кладбище по ту сторону Атлантики покоились родные кости.

Или они были здесь, в этом месте. Где-то была другая церковь – его, – в которой Гарри нарезал ананасы, но прошло слишком много времени. Гарри продолжал плыть, стоя на месте, но найти его было невозможно. Нельзя было догнать его или дождаться. Течение было слишком сильным. Он остался где-то позади.

Не в силах сидеть, Рафаэль поднялся на чердак и вернулся с отрезом индийского хлопка. Света всех ламп было достаточно, чтобы распороть швы на его жилете. Через несколько часов он положил старую изношенную подкладку на хлопок в качестве выкройки. Непростая работа, но Рафаэль часто штопал одежду. Главное в этом – ровно резать ткань, а обсидиановый нож не уступал по остроте скальпелю. Когда Рафаэль закончил, из-за горы показалось солнце. Он сразу же вышел во двор, потому что должен был встретиться с некоторыми людьми. Ему хотелось почувствовать себя одним из них. Это помогло бы убить время.

Хвойные леса Карабайи

1860 год

Когда Рафаэль закончил свой рассказ, я протянул ему маленькую флягу, которую взял из Бедлама. Он нахмурился, но затем почувствовал запах – я украл немного рома из церкви, – и рассмеялся.

– Спасибо.

Я тоже глотнул рома и застыл на месте, чувствуя, как он обжигает горло, словно огонь. Я не знал, что сказать. Теперь я чувствовал себя незнакомцем и не мог признаться в этом. Все это время меня оберегал призрак Гарри. Я не имел к этому никакого отношения.

– Нам лучше уходить.

– Да, – согласился Рафаэль, но затем нахмурился. – Я устал, – растерянно признался он.