в первую очередь удовлетворить собственное любопытство. Сильвия представляла интересы несправедливо уволенных работников или тех, кто подал иск о домогательстве в той или иной форме. Что это был за клиент? Мужчина или женщина? Что она натворила или что с ней сделали? Может быть, Грейс сама читала про этот случай в журналах «Тайм» или «Нью-Йорк»? Как правило, она буквально пожирала подобные истории. Они казались ей такими увлекательными. Да и сами люди, превращающие свою жизнь в совершенный хаос, – интересными.

Но сейчас ей было не до чужих историй.

– И как же ты поступила? – вместо этого спросила Грейс.

Сильвия нахмурилась.

– Ну, мы переселили ее в новый дом. Перевели ее банковские счета, это были совместные счета вместе с ее бизнес-партнером, но ему удалось улизнуть, прихватив немалую сумму. Еще мы наняли для нее кризисного менеджера. – Тут она посмотрела на Грейс. – Но к тому времени у нее уже была репутация общественного деятеля. Так что ситуация все же отличается.

Грейс смотрела на собеседницу. Никогда раньше она не слышала, чтобы Сильвия рассказывала что-нибудь о своей работе. Ну, разве что только в общих чертах. Сейчас напротив нее в отдельной кабинке сидела другая Сильвия. Она наливала молоко из металлического кувшинчика себе в чашку, одновременно размешивая кофе, который так и грозил расплескаться через край.

– И как же все закончилось? – спросила Грейс.

– Это был долгий процесс, – коротко пояснила Сильвия. – Но сейчас лучше сосредоточиться не на нем. Лучше подумаем, как тебе поступить.

Грейс ощутила, как по телу пробежала крупная дрожь. Точно так же она чувствовала себя когда-то в колледже, когда ее убедили выступить рулевой в женской команде по спортивной гребле. Она прекрасно разбиралась в действиях гоночной восьмерки, знала, как управлять гребцами и даже усвоила кое-что из стратегических приемов во время самой гонки. Но она с трудом пережила последний час, остававшийся до старта. Это был час чистейшего страха. Грейс была абсолютно убеждена в том, что именно она – но только не эти восемь высоких мощных молодых женщин, сидящих к ней лицом в узкой спортивной лодке, – именно она сейчас испортит все соревнования.

Грейс наклонилась над своей чашкой. Возможно, так подействовал кофе или исходящий от него пар, попавший в глаза и обволакивающий щеки, но только сейчас ей почудилось, что она вот-вот разревется. А может, она уже тихо плачет?

– Хорошо, – пробормотала Грейс, а затем набрала воздуха в легкие и выпрямилась, чтобы успокоиться. – Только… сначала, – с трудом выдавливала Грейс, – прежде чем смогу что-либо сделать, я должна спросить тебя кое о чем. Что именно тебе известно?

Сильвия энергично помотала головой.

– Я вообще ничего не знаю, и ты тоже должна это уяснить. Я не верю слухам. Мне нужны только факты и доказательства.

– Хорошо, – успокоилась Грейс. И добавила, потому что сочла, что так будет правильно: – Спасибо.

– А сказали мне только то, что Джонатан состоял в каких-то отношениях с Малагой и что полиция хочет с ним поговорить, но он пропал. А еще то, что ты знаешь, где он находится, но только им не говоришь. Вот в это я поверить не могу.

– Хорошо, – коротко отреагировала Грейс, как будто эти слова принесли ей некоторое облегчение.

– Что именно хорошего ты тут видишь? – спросила Сильвия, разрывая пакетик с низкокалорийным подсластителем и вытряхивая содержимое в свою чашку.

– Хорошо то, что ты им не веришь, будто бы я знаю, где он сейчас находится и ничего им не рассказываю. Я не такая уж и храбрая, чтобы вести себя подобным образом. И не такая сумасшедшая. Я не знаю, где он сейчас… Это… – Она не закончила фразу и замолчала.

– Он был с ней знаком? С Малагой?

– Ну… Мальчик был пациентом в Мемориале. Это полицейские мне так сказали, и я им верю. А все остальное – это…

Она запнулась. Что «это»? Злая ложь? Но Грейс знала, что это не так. Она знала, что это еще не вся информация, только старалась подавать ее как можно медленнее, постепенно. И больше она не станет заявлять, что Джонатан невиновен. Пусть он сам о себе заявит. И пусть сначала хотя бы покажется.

– Что ж, – к удивлению Грейс, произнесла Сильвия. – В этом есть свой смысл.

– Да уж.

– Я скажу тебе сейчас кое-что, и, возможно, ты об этом уже знаешь. А если нет, то притворись, будто тебе все известно. От этого вопроса зависит мое восприятие происходящего.

Грейс вопросительно уставилась на нее.

– Ты полагаешь, я понимаю, о чем идет речь?

Сильвия вздохнула.

– Наверное, нет. Но я надеялась, что поймешь, хотя и боялась, что не поймешь.

– Ты сейчас ведешь себя очень по-адвокатски, – буркнула Грейс. Прозвучало это довольно злобно. Впрочем, в данный момент она действительно злилась. Сильвии придется с этим смириться. Сильвия взяла чашку в руки и принялась вертеть ее между ладонями.

– Он нанимал меня. В феврале.

– Нанимал тебя? – недоверчиво повторила Грейс. Но эти слова прозвучали сейчас как оскорбление. Грейс тотчас же пожалела об этом.

– Да. Он позвонил, назначил встречу, приехал и подписал официальный документ о найме меня как адвоката и о том, что я буду представлять в суде его интересы.

– Боже мой, – пробормотала Грейс. – В феврале.

– Слушание грозило дисциплинарными взысканиями. Ему нужен был совет.

«Дисциплинарные взыскания». «Нужен совет».

Сильвия сделала глоток кофе, поморщилась от отвращения и поставила чашку на стол.

– Ты знала о слушании по его делу?

Грейс отрицательно помотала головой.

Сильвия снова принялась катать чашку между ладонями.

– Я не спрашивала его вот так, в упор, известно ли тебе о происходящем. В течение всех этих месяцев, когда мы случайно сталкивались в школе или встречались по делам комитета, я всегда задумывалась над этим. Но сама не могла начать этот разговор. Джонатан должен был сам привести тебя ко мне на прием. Такая информация не подлежит разглашению, это адвокатская тайна. Ты же понимаешь.

Грейс кивнула. Она и в самом деле понимала. Она точно так же трепетно относилась к информации, связанной с ее клиентами. Но, опять же, она не была знакома с друзьями своих клиентов или членами их семей. Она не встречала их в школе и не сидела рядом с ними на заседании комитета. Поэтому сравнение неуместно.

– И официально вся эта информация до сих пор остается конфиденциальной, – продолжала Сильвия. – Мне вообще нельзя было даже начинать этот разговор с тобой. И сейчас не имеет значения ни то, что мы с тобой подруги, ни то, что он является подозреваемым в уголовном преступлении. А я не имею права рисковать