Я побледнела, но, подталкиваемая Сьеном, все же ступила на каменные ступеньки и отправилась следом за рогатой женщиной. Прям с того света существо, честное слово.

Витая лестница не знала конца. Скрипучие ржавые перила были покрыты слоем грязи и многовековой влаги, от чего металл молил о том свете как о спасении. Первая зала оказалась пустой. Только по разным углам на каменном полу остались не смытые следы крови и кусочки ногтей. Гадость. С потолка свисали металлические пруты. Зачем они даже знать не хотелось. Вторая зала была по размерам чуть больше первой, и прям по заказу пестрила всеми видами пыточных принадлежностей. Запах мяса ощущался здесь наиболее остро, при этом смешиваясь с палеными волосами, вонью тлена и гнилью. Кровь уже не отмывалась, казалось, она срослась с иглами, лезвиями, непонятными веревочными конструкциями и прочим «добром» этого места. Пленных тут не было.

Третья зала представляла собой камеры. Длинный коридор с множеством отсеков с низкими потолками и огромными, сковывающими узников цепями. На противоположной стене висело тело. Просто висело, подвешенное за металлические крюки. Неестественно сломанные руки, залитая кровью спина и жуткие ожоги уже набухающие, распирающие от воспаления и инфекции, кровоточащие уже больше гноем, нежели кровью.

Витор.

Даже не видя лица. Витор.

– за что его …так… – пошептала я в ужасе наблюдая, как кто-то из подчиненных (судя по всему палач) снимает тело и просто бросает его в камеру. Женские всхлипы подтвердили мою догадку.

– Милый мой дружок, – ласково проворковала Велесская подзывая к себе палача, – где же наши ненаглядные новоприбывшие и возможно даже новослужащие эрры?

– Да всех в седьмую камеру закинули, – сморкаясь и растирая сопли рукавом гаркнул мужчина лет пятидесяти с плешью на голове и обрубленными рогами. Отсутствие передних зубов добавляло в речь множество всевозможных свистящих оттенков, ну а вонь от гнилых зубов явно свидетельствовала об одиночестве сего объекта. Мерзость.

– какаая прелесть, – томно протянула Велесская и тут же свернула в одном ей известном направлении.

Они сидели на полу прикованные к стене тяжелыми оковами, созданными специально для эрров на случай побега – внутренняя сторона имела небольшие шипы, которые при малейшей попытки освободиться тут же впивались в плоть собирая кровь как дань. Руки прикованы к стене над головами.

Их не трогали. Пока не трогали. Но судя по всему все прекрасно видели Витора и то, что от него осталось после общения с палачом и этой женщиной. Шалас сидел опустив голову в самом дальнем углу и, судя по кровавым дорожкам, имел неудачную попытку освобождения. Волосы растрепались, скрывая лицо, что естественно, заинтересовало Велесскую еще больше.

– ну как же так, мой дорогой, – лепетала та обращаясь по всей видимости к слуге, – они же гости…

– не знал, – тут же опешил палач.

От голоса женщины принц дрогнул, напрягся. Но Велесская этого не видела, отвернувшись уже к девушке и второму заключенному.

– и кто тут у нас? О Боги! – в притворном ужасе отпрянула женщина от Бьера, – принцесса Эллин, неужели ты путешествовала с такими отбросами, как эти трое?! Ты же принцесса!

«и когда только на Ты перешла, мерзавка?»

– выбирать не приходится… – сорвалась с моих губ фраза и двое эрров тут же обернулись в мою сторону. Вэс и так уже смотрела. Почуяла. Ненавидела. Неужели не понимала?

– что… ТЫ? – замерев в камере на долю секунды она уже внимательно рассматривала лицо принца. Очень внимательно. И, судя по глазам Шаласа, он ее узнал.

– Майра? – удивление, смешанное с ненавистью и давно позабытой болью мигом хлынули волной распространяясь по всему подземелью. Глубинное рычание, ненависть, боль в запястьях от шипов и слабость от потери крови все это ничуть не остановило принца от попытки схватить противницу. Но все напрасно…

– как давно… – хохотала женщина, схватив Шаласа за подбородок, – как давно я мечтала поквитаться с тобой, мой ненаглядный, мой любимый принц Шалас… а тут вот и подарочек…

Нож, так предусмотрительно взятый с собой со стола мгновенно проткнул ногу эрра в районе бедра вызывая мучительный сдавленный крик.

– ты же умерла! – прохрипел принц.

– к твоему счастью, – наклонилась та как можно ближе к лицу принца, – я воскресла.

И, поцеловав Шаласа, тут же расхохоталась впиваясь длинными когтями в его грудь, оставляя на ней глубокие, кровоточащие раны.

– сколько сил, Сьен, – ворковала та, подходя ко мне, – сколько сил на эту девочку ты потратил, сколько времени упрашивал меня, выполнял самую грязную работу, а ведь я предупреждала тебя. Любовь всегда приносит страдания, не так ли, Сьен?

Мужчина смотрел на меня широко открытыми глазами. Они не отражали ни чего. Пустоту. Ни ненависть, ни боль. Пустоту.

Резкий удар в солнечное сплетение и я потеряла равновесие. Удар по спине ногой пришелся как раз по больному месту, от чего я еще долго не могла вдохнуть воздух.

– она все знала, – хохотала Велесская, – с самого начала знала, что Берест – это принц и врала тебе!

Еще удар в грудь. Послышался хруст. Сломалось украшение, ну хоть не ребра.

– Она замаскировалась, потому что боялась!!! – раскатистый хохот отражался от стен темницы, – ну что за чушь! И ведь ты поверил, а я предупреждала!

Очередной удар пришелся в голову. Как я не потеряла сознание одним Богам известно. Все поплыло, закружилось. Меня стошнило. Пока они лицезрели составляющие моего желудка, я незаметно (как могла на тот момент) схватила осколок сломанного ожерелья, пряча его в руке.

И где этот дракон с котом, когда они так нужны? Тоже мне, гроза крыс и летучих мышей… не хочу тут умирать. Не здесь. Не с ними.

Все молчали. Они наблюдали и молчали. Ни проронив и слова. И только хохот… мерзкий, гниющий, смердящий хохот.

– она прожила с принцем вместе столько времени, она уехала с ним из дворца, она стала такой, как он… неужели ты думал, что в этот момент она думала о тебе?

Каблуком в область сердца. Что-то екнуло, кольнуло. Боль по всему телу.

Пока жива.

И снова хохот. Да когда же это прекратится…

– в камеру ее, напротив. Пусть сдохнет как крыса. Как раз для уличной девки.

* * *

– очнулась, – сказала Вэс, почуяв что я пришла в себя.

Меня заперли в камере, напротив. Так же сковав в кандалы, разве что обычные, без шипов.

– нам сказали, что ты умерла, – вновь нарушила молчание девушка.

– так и было, – просто ответила я, – ледяная ванна не пришлась по вкусу моему организму. Вот Сьен и боролся.

– да уж, видимо, что бы на тот свет отправить, – рыкнул Бьер, – почему предала?

– в смысле? – не поняла я, – кого предала?