Кровные родственники не всегда являются опорой, тем более, если отношения не сложились с самого моего рождения… Вернуться во дворец было больно и неприятно. Все улыбались приторно, да с душком, словно шакалы, жертву приметили и сторожат. Дамы в пышных платьях расхаживали вокруг принца – моего младшего брата, что-то мило шептали ему на ушко, заговорчески посматривая в мою сторону, и одновременно скалясь друг на друга за его спиной. Наблюдать за дворцовыми сценами было забавно, но участвовать в них ни хотелось, даже под угрозой плахи… Брат мой, Александр, жених еще тот, красавец, при деньгах и имени. Вот коршуны и обступили со всех сторон, а он и знает, пользуется и притворяется… на меня смотрит, словно осуждает за то, что вернулась…

– Эллин!

Отец за десять лет постарел, осунулся. Глаза, раньше полные жизни, поблекли, руки дрожат то ли от старости (хотя рановато еще), то ли от ненависти (это более вероятно). А за что меня любить? Дочь ведьмы (тут я бы поспорила), да еще с претензией на правление и наследство (ну что поделаешь, закон есть закон). Братец то от второй жены, весь такой хороший, рыльце в пуху… Гнев свой я хоть и пыталась унять, да только получалось не очень, если честно. За десять лет уличной жизни я ни разу не хотела вернуться во дворец, вспоминая каждую ночь, как родную маму ведут на костер. Отец в это время на меня смотрел с ненавистью и отвращением… В такие моменты внутри тебя что-то ломается. Стержень, я думаю.

– Да.

– Да, Ваше величество! – гаркнул в ответ царь и с силой рванул меня в гостевую комнату, – знай свое место.

Плечо тут же заныло, дернулось словно от удара. Моя бы воля, сбежала сию же минуту. Только теперь жизнь меня хуже уличной ждет…

– Ты все знаешь, посол все объяснил. Что бы через час была готова. Окинув меня беглым взглядом, осознав, что я еще больше стала похожа на маму, царь тут же выпроводил меня в свои покои, готовиться к приезду «долгожданных» гостей… гостей, один вид которых заставляет дрожать да в ужасе драпать со всех ног, лишь бы не видеть…лишь бы не слышать… Нет, эрры не были злыми, они еще хуже, словно демоны – и ведут себя соответственно, и выглядят так же. Темно-красная кожа с черными рисунками по всему телу, высокий рост и мощное телосложение ничто, по сравнению с тем, что их головы украшены тонкими, длинными, словно из слоновой кости сделанными рогами… не говоря уже о хвосте… Мне сообщили, что как представитель царского рода я должна ради подписания мирного договора посетить сие царство Эрровское, удостовериться в помыслах благих и благородных. Вот только чую благо явно не мое, и благородством тут не пахнет. Но выбора нет – либо смерть прилюдная, как ведьмовское отродье, либо средь чужих… Вот только первые свою злость исподтишка показывают, а вторые как есть говорят… Но чует мое сердце, не все мне рассказали… ох, не все… В порядок меня привели быстро. Волосы русые расчесали, подобие прически сотворили (отчего я в тихом ужасе не могла узнать себя в зеркале), на лице глаза подкрасили и втиснули в огромное пышное платье с корсетом, от которого сразу перехватило дыхание. Чем-то прыснули (судя по виду – духи, а как по запаху, так крысиный яд) и отправили в долгое путешествие до приемной гостиной, где, судя по времени, нас ждали гости. Идти на каблуках с непривычки сложно, но можно. Расправив по пути заплетенные в осиное гнездо волосы, я с наслаждением вытаскивала все шпильки да невидимки, пряча их на всякий случай под шелковый пояс – вдруг защищаться придется. Хоть какое-то подобие оружия! Но увидев гостей, я поняла – бесполезно… Большие, действительно так похожи на демонов. Они медленно обернулись в мою сторону, как только открылись двери. Встав в знак почтения, все три пришлых тут же оценили меня с ног до головы, что-то друг другу шепнули, и вроде бы даже согласились, вот только в чем, с чем и главное – с кем? Отец, то есть царь, слащаво улыбаясь в прикрытый платком рот и изображая великую скорбь, тут же усадил меня на самый близкий к гостям угол, что– то черканул в пергаменте, поставил печать, вверяя документ оным. Я вообще ничего не понимала, как дура уставилась на рога, так и норовя их потрогать. Уж не знаю, что меня привлекло – их наличие или узор, что при рождении формируется, но гость все мои попытки пресекал недоуменно-возмущенным взглядом, что еще более злило отца. Говорили мы на разных языках, но переводчик (эрр, кстати) неплохо за эти года выучил человеческую речь, так что худо-бедно, а договор составили. Вот только почему на меня так косятся? Что, стандартам принцесс не соответствую?

– Вставай! – велел царь, как только все печати были поставлены, – едешь с ними.

Дважды повторять не пришлось. Я все понимаю с первого раза… Гости величественно вышли из зала, плавной походкой направляясь во двор, где уже стояла карета, запряженная лошадьми с повозкой, заполненной «моими» вещами. Последние несколько сумок доложили при нас. Тоже мне, пыль в глаза пускать научились, вот только Эрры не дураки, тут же приметили, как на меня народ косится, да поскорее избавиться хочет. И уж точно не ради мирного договора. Сказав что-то переводчику, один из гостей долго изучал меня взглядом. Я, собственно, делала тоже самое по отношению к ним, на чем и сошлись.

Корсет был затянут нещадно, легкие, казалось, сейчас сожмутся в неизвестную миру фигуру и в знак протеста откажутся работать. Я пыталась втихую его ослабить, но куда уж там, даже до лент не дотянуться, как морским узлом нянечки завязали…

– Лишнее буркнешь, – зарычал царь, давясь собственной скорбной улыбкой, – голову с плеч!

– Да больно страшно, – фыркнула я презренно, – нашли кого пугать, ты уж лучше, папа, за свою голову побоялся бы, а то одно, другое проклятье…лысиной не отделаешься…

Ну раз ведьмой считает, так и получай сполна, припугнуть-то плевое дело, главное, что меня и тронуть не могут (свои по крайней мере), так как бумажечки подписаны. А как вернуться придется, вот тогда и подумаю, что делать, как бежать с тонущего корабля.

Побледнел царь, призадумался, да что-то буркнул местному воеводе. Не сносить мне головы, ух, не сносить. Провожали всем двором, надрывно рыдали над «бедной и убогой», платочками в путь махали, слезки притворные ими же и вытирали. Брат тем временем на балконе стоял, семечки щелкал, да очередную деву от себя отпихивал. Вот жизнь-то у него! Ни забот, ни хлопот, вот только как такой править будет? Хотя это уже не мои проблемы. Карета оказалась достаточно просторной. Напротив меня сидел тот самый переводчик, а снаружи двое в качестве охраны. Не маловато ли для подписания мирного договора? Или думают, что с людьми и втроем справятся? Корсет сдавливал все сильнее, точнее легкие сопротивлялись такому издевательству, сопровождая меня одышкой и, как мне кажется, скорым обмороком от нехватки кислорода. Эрр внимательно пригляделся ко мне:

– С вами все хорошо, принцесса Эллин? – Говорил почти без акцента.

– Нет! – честно призналась я, уже не в силах терпеть эти измывательства над собственным телом. – Помощь нужна… – простонала я в конце, со злостью пытаясь сорвать ненужную тряпку и схватить те ленты, что могут вполне меня убить. Испугавшись за ценный «груз», Анн (так зовут переводчика, как оказалось в последствии), что-то бормоча на своем родном (видимо, от неожиданности) пытался меня растрясти (что зря, от этого я начала еще сильнее задыхаться и синеть на глазах), чтобы привести в чувство. Я очень хотела прийти в себя, но не получалось, так как оказывается слово «Корсет» им не совсем знакомо и мои размахивания руками лишь еще больше напугали несчастных созданий. Карету тут же остановили, меня вытащили на воздух, прекрасно понимая, что мертвая принцесса – это конец мирному договору и продолжение затянувшейся войне (чует моя душенька, на это отец и рассчитывал) и что-то хором заголосили.