Утром 9 августа 1974 года, в день отставки президента, Никсоны всей семьей вошли в лифт, чтобы спуститься в Восточный зал, где президент произнес свою эмоциональную прощальную речь перед собравшимися сотрудниками. Пэт была одета в бело-розовое платье и прихватила с собой солнцезащитные очки на тот случай, если она не сможет сдержать свою печаль. Помощник Никсона Стив Булл начал рассказывать им, где нужно встать и где находятся камеры, и тут Пэт жалобно произнесла: «Дик, вы не можете транслировать это по телевидению». Никто не спросил ее мнения, и было слишком поздно что-то менять. Президент ни разу не поблагодарил Пэт в своей речи в Восточном зале, но ее пресс-секретарь, Хелен Смит, утверждает, что «он знал: есть предел тому, что Пэт может выдержать с высоко поднятой головой».

Когда новый президент и первая леди, Джеральд и Бетти Форд, сопровождали Никсонов из Белого дома на ожидавший их вертолет, Пэт и Бетти цепко держали друг друга под руку, когда они шли вчетвером в ряд, окруженные двумя шеренгами военных охранников, вытянувшихся по стойке «смирно». Самым известным изображением этого дня является фото, запечатлевшее президента Никсона, делающего двумя руками свой фирменный знак победы в виде двойной буквы V, стоя на ступенях спецвертолета морской пехоты, однако не менее поразительно то, как Пэт и Бетти поддерживали друг за друга в тот день, который изменил их жизни раз и навсегда. Пресс-секретарь Бетти Форд, Шейла Рабб Вайденфельд, сказала: «Она (Бетти. — Авт.) обожала ее (Пэт), и ей было очень жаль ее, потому что считала ее хорошим человеком, у которого очень сложный брак. Она ей нравилась как личность, на самом деле, она ей очень нравилась». На борту самолета до Калифорнии Никсонов разделяла перегородка, и каждый сидел в своем купе. Они не сказали друг другу ни слова. Вот так все закончилось. Барбара Буш вспоминает, что она находилась рядом с мужем, когда Форда приводили к присяге, и ей неприятно было наблюдать этот переход. «После того, как мы помахали на прощанье Никсонам, на стене появились семейные фотографии Джерри Форда. Мы стоим у вертолета, машем на прощание, а в это время они меняли фотографии».

Вскоре после того, как Никсоны покинули Вашингтон, Пэт позвонила своей старой подруге Люси Винчестер и сказала: «У меня проблема, хочу приготовить сегодня ужин. Дик хочет, чтобы я уточнила рецепт мясного рулета. У ФБР по-прежнему есть рецепт мясного рулета, вы помните его?» Они не могли не рассмеяться над абсурдностью вопросов. По словам Винчестер, ФБР какое-то время занималось всем, даже одним из свадебных платьев дочерей Никсона.

Восьмого сентября 1974 года, через месяц после отставки Ричарда Никсона, президент Форд предоставил опальному бывшему президенту «полное и абсолютное» помилование «по собственному свободному усмотрению». Сын Фордов, Стив, сказал, что его мать беспокоилась о реакции на помилование, но его отец думал о долгосрочных последствиях для нации, если Уотергейт затянется. По его словам, родители знали, что прощение будет стоить им поддержки и, возможно, следующих выборов. Но Бетти считала риск слишком высоким и предупреждала об этом своего мужа. Бетти начала испытывать неприязнь к президенту Никсону за то, что он по существу разрушил шансы ее мужа на завоевание Белого дома. Помилование было самым грустным днем в жизни Пэт, поскольку оно ознаменовало признание мужем своего поражения. С ее точки зрения, на ее муже нет вины и, соответственно, прощать его не за что. Сьюзен Портер Роуз, работавшая в аппарате и Пэт, и Бетти, сказала, что между ними не было телефонного разговора о помиловании. «Нет, абсолютно нет. Этого просто не могло произойти, этого не могло произойти ни с одной из них… Теперь они позвонили бы друг другу, только если бы кто-то умер».

= Помилование было самым грустным днем в жизни Пэт, поскольку оно ознаменовало признание мужем своего поражения.

Гвен Кинг, директор по переписке в аппарате Пэт, приехала навестить Никсонов в Сан-Клементе, и за обедом и мартини она рассказывала Никсонам истории о президентах, с которыми ей довелось работать (начиная с президента Эйзенхауэра). Ричарду Никсону было особенно интересно узнать о президенте Джонсоне, и в середине своего рассказа Кинг остановилась и спросила его: «Вы не записываете это на пленку?» В комнате стало тихо, и она не могла поверить, как это у нее вырвалось. Прошло несколько секунд, и Пэт рассмеялась. Президент тоже засмеялся и заверил ее, что он не записывает их разговор.

В 1984 году Пэт отказалась от охраны Секретной службой (до тех пор ее охраняли), потому что считала это ненужным расходом. Президент Никсон принял такое же решение спустя год. Пэт замкнулась в себе и прочитывала по пять книг в неделю. Она взялась за садоводство («Я не могла много копаться в саду Белого дома. Он всегда должен находиться на обозрении».) и износила четыре пары толстых садовых рукавиц, поскольку с маниакальным рвением ухаживала за своим имением в Сан-Клементе, расположенным на утесе с видом на Тихий океан. Она знала, как ее муж любит розы, поэтому позаботилась, чтобы несколько кустов были высажены перед окном его кабинета. Их жизни, возможно, превращались в руины, но она могла сделать свой сад пышным и красивым, просто уделяя время уходу за ним. Никакое время не восстановит репутацию ее мужа. Пэт неохотно согласилась позировать для официального портрета в галерее Белого дома Генриетте Уайет Херд, сестре известного художника Эндрю Уайета. Хотя ей понравилась картина, она сказала: «Я выгляжу на ней слишком печальной».

Иногда перед публичным выступлением Бетти Форд испытывала такой страх, что могла признаться своим помощницам: «Боже мой, мне кажется, меня сейчас вырвет». Но когда ее муж, страдающий ларингитом, не мог говорить утром после того, как проиграл Джимми Картеру на выборах 1976 года, именно Бетти огласила его заявление о признании поражения и сделала это с изяществом.

Ее мужество возрастало с каждым днем присутствия в Белом доме. Однажды вечером ей должен был вручить Библию реб Морис Сейдж, президент Еврейского национального фонда Америки, во время официального вечернего приема в отеле «Нью-Йорк Хилтон». Неожиданно Сейдж рухнул на сцену. Бетти вспоминала, что возник хаос, когда люди бросились ему на помощь и толпой окружили Сейджа. Она вернулась на свое место, чтобы освободить проход, но сидя там, ощутила неловкость. «Я чувствовала, что кто-то должен стать примером, — писала она в своих мемуарах. — Я действительно считала, что, если смогу встать там и помолиться, и сделать так, чтобы все эти людей помолились вместе со мной, мы могли бы каким-то образом спасти жизнь доктора Сейджа». Первая леди взяла микрофон, в то время как врачи, оказавшиеся в аудитории из 3200 человек, и охранявшие ее агенты Секретной службы, поспешно пытались привести в чувство 55-летнего лидера. «Мы все должны молиться, как можем, — сказала она прерывающимся голосом, пока Сейджу давали кислород. — Все в руках Бога. Нам всем нужно верить». Она попросила присутствующих склонить головы в молитве. «Дорогой Отец Небесный, — начала она декламировать перед ошеломленной аудиторией. — Мы просим Твоего благословения для этого великолепного человека. Мы знаем, что Ты можешь позаботиться о нем».

Когда толпа встала, чтобы аплодировать ей, она жестом показала, чтобы люди сели, и сказала, что программа должна быть окончена, так как жизнь Сейджа висит на волоске. Врачи констатировали смерть Сейджа в одиннадцать часов вечера, вскоре после прибытия в больницу. Эта женщина, которая ненавидела публичные выступления, сумела привлечь внимание тех, кто находился в бальном зале, и успокоить их. Воспоминание о том, как у нее на глазах умирал Сейдж, останется с Бетти навсегда; когда она вернулась в Белый дом, видение преследовало ее неотвязно.