На родине Никсонов приветствовали как героев. Эйзенхауэры встретил их на авиабазе «Эндрюс» вместе с многотысячной толпой сторонников, половиной конгрессменов и членами кабинета министров в полном составе. Годы спустя, став первой леди, Пэт оказалась в окружении советских агентов безопасности в большом московском универмаге, в то время как представители американской прессы настойчиво порывались приблизиться к ней и жене советского министра иностранных дел, которая сопровождала гостью. Движение вокруг ГУМа было перекрыто, и советская милиция начала оттеснять разочарованных журналистов. Пэт стояла в универмаге у лотка с мороженым, когда заметила, что корреспондент агентства Associated Press Сол Петт прижат к стене крепким охранником. «Он со мной, — сказала она. — Оставьте его в покое». Опытный политик с многолетней выучкой, она притянула Петта к себе и предложила ему откусить от своего конуса ванильного мороженого. Петт написал ей записку, поблагодарив за этот жест. «Вы сыграли чертовски хорошую игру, — писал он, — и мороженое было особенно удачным ходом».

За день до того, как президент объявил о своей отставке, дочь Никсона, Джули, со слезами на глазах сказала матери, что все кончено. Пэт никогда не отказывалась от надежды в те мучительные месяцы, которые привели к исходу. Восьмого августа 1974 года ее муж по телевидению обратился из Овального кабинета с заявлением, что его отставка вступит в силу на следующий день. Когда Джулия подошла к спальне своей матери, все еще отделанной так, как при Леди Берд, она увидела ее стоящей в дверях. «Папа чувствует, что должен уйти в отставку», — сказала Джулия. «Но почему?» — недоуменно спросила Пэт. За три месяца до его отставки первая леди дала интервью, в котором сказала, что ее муж «никогда не помышлял об отставке и не помышляет сейчас». Еще 31 июля она размышляла, какой фарфор заказать. (Она вызвала куратора Клема Конгера и сообщила: «Я не могу назвать причины, Клем, но покупки фарфора не будет. Отмени заказ».) Джулия осторожно обняла мать, боясь, что крепкое объятие заставить их обеих сломаться. Никсоны вместе выдержали многие штормы — они прошли через одиннадцать крупных кампаний, и Пэт по-прежнему считала, что в семье они переживут и это. Прежде чем ее муж в 1972 году объявил о своем решении усилить бомбардировки Северного Вьетнама, она обняла его и сказала: «Ни о чем не волнуйся». Она почти всегда заканчивала встречи со своими сотрудниками из Восточного крыла веселым призывом «Вперед и вверх!». Президент Никсон так сказал о своей жене спустя годы: «Она была настоящим бойцом и сдавалась последней». Она публично защищала своего мужа на протяжении всего расследования Уотергейтского дела и говорила репортерам: «Истина поддерживает меня, потому что я очень верю в своего мужа». Однажды в разгар Уотергейта репортер задал вопрос о душевном состоянии ее мужа. Пэт взмахнула рукой со стиснутым кулаком и сказала: «Он здоров, и я очень люблю его, и очень верю». Ее секретарь по протоколу, Люси Винчестер, называет Пэт «непреклонной женщиной».

= Президент Никсон так сказал о своей жене спустя годы: «Она была настоящим бойцом и сдавалась последней».

Большинству сотрудниц Восточного крыла под началом Пэт не было и тридцати или тридцать с небольшим, и в их число входили Винчестер, директор по переписке Гвен Кинг и Сьюзен Портер Роуз, которые работали над перепиской и рабочим расписанием. Травма, нанесенная Уотергейтским скандалом, навсегда связала этих женщин, и многие из них по-прежнему поддерживают связь. В то время они опасались выходить на обед и встречаться с протестующими на площади Лафайет, поэтому ели в Белом доме. Они были так обеспокоены общественным мнением, что за восемь месяцев до отставки президента, когда Уотергейт затянулся, сотрудницы первой леди соорудили снеговика. В канун утренника для детей дипломатов в Белом доме молодых сотрудниц попросили сделать снеговика на Южной лужайке. Надев тяжелые пальто поверх своих платьев и юбок, они лепили снеговика с помощью рабочих, ухаживавших за газоном, которые принесли лопаты и воду, чтобы уплотнить пушистый снег. После долгих обсуждений они решили, что снеговик должен быть обращен лицом в противоположную сторону от Белого дома, чтобы люди не говорили, будто снеговик президента повернут спиной к публике. Эти женщины знали о боли и огромном напряжении, которые испытывала первая леди, поэтому каждый раз, когда они получали сердечное послание или доброжелательный телефонный звонок, они рассказывали об этом Пэт. Однажды первая леди пригласила нескольких сотрудниц на прогулку на президентской яхте «Секвойя». Они спустились по реке Потомак до Маунт-Вернона[19], и это был желанный отдых от пребывания в бункере, которым стал Белый дом.

Персонал первой леди узнал об Уотергейте так же, как и все остальные, — они прочитали об этом в газетах. Девятого августа 1974 года, в день отставки, президент собрал всех сотрудников Белого дома в Восточном зале, чтобы попрощаться. Женщины Восточного крыла поклялись, что они не будут плакать, потому что первая леди не хочет этого. По дороге из Восточного крыла в Восточный зал все они держали свои эмоции под контролем, пока не попали в Кросс-холл, где Военно-морской оркестр играл мелодию «You’ll Never Walk Alone» («Ты никогда не будешь один») из мюзикла «Карусель». Музыка подействовала, и они вошли в Восточный зал со слезами, наворачивающимися на глаза. Гвен Кинг вспоминает, как первая леди стояла на сцене, предельно собранная. «Думаю, я увидела крошечную слезинку, — сказала она. — Итак, я уступила должность кому-то следующему; такое сопереживание — это слишком много для меня».

До самой своей кончины Пэт утверждала, что никто не знал подлинной истории Уотергейта. Руководитель аппарата и пресс-секретарь Пэт, Конни Стюарт, любит своего бывшего босса и сравнивает ее преднамеренное неведение с неведением женщины, у которой муж долгое время состоял в любовной связи. Умом Пэт понимала, что ее муж совершил оплошность, но не желала признаваться в этом себе. Президент не рассказал своей семье всей правды, потому что не хотел взваливать на них бремя, которое он уже нес, сказала Стюарт. «Они не слепы, они могут читать, и они могут слышать. Они не станут говорить: «Папа, почему ты это сделал?» Пэт встала на защиту мужа. Она вырезала новостные статьи о других президентах, которые, как утверждалось, прослушивали Белый дом, включая президента Франклина Рузвельта, и подшивала их. По словам близкой подруги Хелен Драун, Пэт видела в Уотергейте попытку критиков своего мужа собрать свою «последнюю дань».

Сотрудники резиденции не знали о том, что семья уезжает, пока Пэт не позвонила и не попросила коробки для упаковки. Незадолго до того, как президент объявил о своей отставке, парикмахер Пэт, Рита де Сантис, закончила делать ей прическу и весело сказала: «Увидимся завтра». Пэт обняла де Сантис, и ее глаза наполнились слезами. Она ненавидела знаменитую фотографию ее семьи, снятую фотографом Белого дома Олли Аткинсом в Солярии 7 августа, за два дня до ухода Никсона. Пэт говорила: «Наши сердца разрывались, а на ней мы улыбаемся». По словам Никсона, ему показалось, что его жена была расстроена этим вечером, потому что, когда он вошел в Солярий, то увидел, как она страдает от ужасной боли в шее — это случалось с ней при стрессе. «На этот раз я заметил пульсацию. Но когда она увидела меня, она отлично поступила, — вспоминал он в интервью. — Она обняла меня и сказала: «Мы все очень гордимся тобой, Папа». В ночь накануне отставки Никсона первая леди не могла заснуть. Задача разборки их мебели, фотоальбомов, книг и одежды целиком легла на ее плечи.