Группа, цепляясь шипами за трещины, начала подъем по каменному борту бергшрунда. Поначалу затея показалась Мэри рискованной, однако на самом деле ботинки держались за камень еще лучше, чем за лед. В скале обнаружились выемки на равномерном расстоянии друг от друга, как будто их вырубили люди. Приска заверила, что это не так.

Они влезли на стенку и, словно на крохотных ходулях, ширкая, двинулись дальше по почти плоским черным каменным плитам, окруженным с обеих сторон отвесными черными стенами. Путь напоминал коридор без потолка, выстроенный титанами. Охваченная азартом гида, подстегиваемого сюрреалистической жутью ситуации, Приска поведала, что разломы на стыках скальных пород позволяли леднику, когда он залегал высоко и покрывал всю эту часть хребта, подхватывать и выносить неприкрепленные каменные глыбы из прохода – скорее всего, на юг, где их вскоре можно будет увидеть. Выдавленная сбросовая глыба оставила на своем месте четкий прямоугольный, словно сделанный с помощью отвеса и уровня, пролом. Настоящая фантастика. Не говоря уже о том, что когда-то весь хребет, да и вообще все Альпы были покрыты морем льда – все, за исключением самых высоких пиков. Томас и остальные попутчики своим видом давали понять: подумаешь, обычный швейцарский перевал. Приска же им явно гордилась. Каждый перевал в Альпах имеет особый характер, рассказывала она. Большинство хорошо известны со Средних веков или даже раньше, не одну тысячу лет с тех пор, как люди впервые появились в этой гористой местности. Как, например, ледяной человек, чью мумию обнаружили на перевале после отступления ледника на востоке отсюда. Он шел через перевал пять тысяч лет назад. Шел да не дошел, мысленно поправила Мэри, но промолчала.

Группа проследовала через перевал Фрюнден как по коридору, ведущему в другой мир. Переход занял всего пять минут. «Еще тринадцать метров, и они поднялись бы на высоту трех километров над уровнем моря, – объявила Приска. – Люди здесь иногда подпрыгивают, шутят, что таким образом достали до трехкилометровой отметки». «Не просто люди – швейцарцы», – подумала Мэри. Она бы сейчас не смогла подпрыгнуть и на три сантиметра.

Когда группа вышла из проема, южную часть Альп уже затоплял рассвет – резкая утренняя желтизна. Воистину другой мир. Пики на востоке окрасились нежным розовым цветом, склоны, обращенные к другим сторонам горизонта, – лиловыми оттенками и пурпуром либо тонули во тьме. Снег внизу напоминал голубой бархат, небо над головой – незамутненная бледная серость, пропущенная через желтый солнечный фильтр. Пики простирались до горизонта во всех направлениях, на юге параллельно преодоленному гребню пролегал еще один высокий хребет. Внизу, вдоль длинного извилистого ледника, змеились черные боковые морены. «Ледник Кандерфирн, – объявила Приска. – Не чистый лед, а фирн темно-бирюзового бархатистого оттенка, очень странный на вид».

Прямо под ногами – пустой промежуток, за ним – масса голого льда с легким наклоном, выглядящая как терраса, ведущая к находящемуся еще дальше фирну. Последний зазор между краем ледовой террасы и фирном с их точки не было видно, очевидно, там притаился крутой обрыв. Посмотрев в ту сторону, Мэри заскрипела зубами. Идти еще так далеко, а она уже вымоталась, ахиллесовы сухожилия болели, каждая мышца ныла о пощаде.

Мэри оставила свои мысли при себе и медленно поплелась за своими спутниками. Ниже, еще ниже. Кое-где ей помогали. Идти по камням в ботинках с шипами было чертовски тяжело, но в то же время надежно, подошвы приставали к месту – не самое плохое ощущение, поскользнуться было бы куда хуже. Приска подтвердила то, что Мэри чувствовала подошвами ног: в ботинках с кошками ногу можно намеренно ставить прямо в трещину и не бояться оступиться, как в обычной обуви. Это оказывало невероятное давление на щиколотки, нередко возникало чувство, что сил не хватит, что она вот-вот упадет, стопы наклонялись то в одну, то в другую сторону против ее собственной воли. Подчас ничего не оставалось, как сдаться и сделать еще один шаг – поспешно, непродуманно, отчаянно. Всякий раз, когда это случалось, нога застывала в новой трещине, принося неожиданное успокоение. Твою мать, раз за разом мысленно повторяла Мэри. Какого черта! Так долго не могло продолжаться. Рано или поздно очередной шаг окажется роковым. Сердце бешено стучало, она вспотела, взгляд намертво прилип к поломанным ступеням из потрескавшегося черного камня.

После бесконечно долгого спуска они вышли на ледяную террасу, которую Мэри видела сверху. Терраса полого уходила вниз и внезапно обрывалась прямо в воздухе. Наверное, внизу поджидала скала изо льда или камня – новая напасть похуже прежней.

– Теперь нужно ждать, – объявила Приска.

– Ждать? – удивилась Мэри. – Чего ждать?

– Нас заберут отсюда. Подвезут на попутке.

– Слава тебе, господи, – пробормотала Мэри.

Очень далеко внизу, начинаясь с дальнего конца фирна, расстилалась поверхность еще одного ледника с линией крохотных флажков. Уже достаточно расцвело, чтобы увидеть: все флажки были оранжевого цвета. Через пятнадцать или двадцать минут из долины послышался шум лопастей. Над обрывом взмыл вертолет с белым швейцарским крестом на красном фоне. Его приближения пришлось ждать достаточно долго – путь был не близкий. А воздух разреженный. Мэри ощущала его разреженность как противную слабость в костях.

Вертолет сел, шумно гоняя воздух, в пятидесяти метрах на практически ровный участок льда. Лопасти еще вращались, когда человек в шлеме и летном костюме открыл боковую дверь и жестом пригласил их в машину. Пригибаясь, группа дотопала до вертолета, опустилась на лед и отстегнула кошки (Мэри помогли это сделать спутники), после чего она влезла по металлической лесенке в салон. Внутри грохотало так же громко, как снаружи, однако, когда они расселись в большом салоне, пристегнулись и сняли каски, им выдали противошумные наушники. Окружающий мир сразу притих. К тому же теперь они слышали в наушниках голоса друг друга.

Обсуждение велось на швейцарском диалекте, поэтому Мэри расслабилась и начала делать упражнения на растяжение икр и стоп. Мышцы в этих местах едва не сводили судороги, бедра тоже. Досталось не слабо, это уж точно.

Мэри заняла место у иллюминатора и, когда вертолет поднялся в воздух, посмотрела на крутые черные горы и широкие снежные поля внизу. Потом открылась еще более глубокая долина, намного шире прежней, с позеленевшими скалами по бокам, с рекой, автострадами, железнодорожными путями, крохотными деревушками, церковными шпилями, квадратными башнями, крышами и виноградниками, шеренгами взбирающимися к краям долины, особенно по правую сторону, на склонах, обращенных к югу. Долина Роны, предположила Мэри. Очевидно, это был кантон Вале, где находилась одна из крупнейших долин Швейцарии.

Вертолет летел по гигантскому каньону ниже горных вершин по бокам. Потом повернул в южном направлении, в створ узкой долины. Мэри знала, что одна из южных долин упиралась в Маттерхорн, однако вряд ли они летели прятаться в Церматте, к тому же они слишком далеко отклонились на запад. Ослепительный свет восходящего солнца все еще не проникал в боковые долины. Мэри окончательно потеряла ориентацию.

Постепенно стенки узкого каньона, по которому они поднимались все выше, подступили совсем близко, и вертолет сделал посадку на бетонной площадке под бетонной же плотиной, очень высокой и очень узкой, выгнутой, как это часто бывает, в форме подковы. Фантастический, почти карикатурный вид, как из книжки комиксов.