ДжейсонАДМИН: «Кто-то уже спрашивал, но все же – что предлагается проигравшим?»

Джейсон-9: «Пока не знаю. Главное сейчас, что наши жена и сын будут жить в покое и безопасности. Тот, кто настроен иначе, не заслуживает их».

* * *

Просыпаюсь от сочащегося сквозь шторы солнечного света.

Дэниела в моих объятиях.

Какое-то время я просто лежу.

Обнимаю эту невероятную женщину.

Потом отодвигаюсь и собираю лежащую на полу одежду.

Одеваюсь у огня – в камине только угли – и бросаю два последних полена. Заспались.

Часы на кухонной плите показывают 9:30. В окно над раковиной я вижу ели с березами и лужицы разлившегося по лесу солнечного света.

Выхожу на крыльцо, где меня встречает утренняя стужа.

Участок за домом постепенно понижается, уходит к краю озера.

Я иду до самого конца занесенного снегом пирса.

У берега кромка льда шириной в несколько футов, но зима только-только началась, и бо́льшая часть озера еще не замерзла.

Смахиваю снег со скамейки, сажусь и смотрю, как солнце карабкается вверх над верхушками елей.

Мороз бодрит. Как глоток крепкого эспрессо.

Над водой поднимается туман.

Позади слышу шаги, негромкое поскрипывание снега.

Оборачиваюсь – Дэниела идет по пирсу, ступая по моим следам.

Она несет две чашки дымящегося кофе, волосы ее восхитительно растрепаны, а на плечи, как шаль, наброшено несколько одеял.

Смотрю на нее и думаю, что, по всей вероятности, провожу с ней наше последнее утро. Завтра я вернусь в Чикаго. Один.

Дэниела вручает мне обе чашки, снимает одно одеяло и набрасывает его мне на плечи, а потом садится на скамейку, и мы пьем кофе и смотрим на озеро.

– Всегда думал, что мы закончим наши дни в таком вот месте, – говорю я.

– Я и не догадывалась, что ты хочешь перебраться в Висконсин.

– Когда состаримся. Найдем домик, приведем все в порядок…

– Ты такой мастер приводить все в порядок? – смеется Дэниела. – Шучу. Я понимаю, что ты имеешь в виду.

– Может, будем проводить лето с внуками. А ты могла бы писать озеро.

– А чем бы занялся ты?

– Не знаю. Прочитал бы наконец все номера «Нью-Йоркера». Просто был бы рядом с тобой.

Жена протягивает руку и касается нитки, которая еще держится на моем безымянном пальце.

– А это что?

– Джейсон-2 забрал мое обручальное кольцо, а я в какой-то момент почувствовал, что начинаю терять связь с реальностью. Начинаю забывать, кем я был и был ли женат на тебе. Вот я и завязал нитку на палец. Как напоминание, что ты существуешь.

Дэниела целует меня.

– Я должен сказать тебе кое-что.

– Что?

– В том, первом Чикаго, где я очнулся, – там, где ты устраивала презентацию инсталляции на тему мультивселенной…

– Ну? – Супруга улыбается. – Ты со мной переспал?

– Да.

Улыбка Дэниелы гаснет. Она смотрит на меня секунду-другую и спрашивает голосом, совершенно лишенным каких-либо эмоций:

– Почему?

– Я не понимал, где нахожусь и что со мной происходит. Все принимали меня за сумасшедшего. И я уже и сам так думал. А потом нашел тебя, единственную знакомую в незнакомом мире. Я так хотел, чтобы та Дэниела оказалась тобой, но… Она не могла быть тобой. Как и другой Джейсон – не я.

– То есть ты просто болтался по мультивселенной да трахался?

– Это случилось один только раз, и я плохо понимал, что происходит. Не был даже уверен, схожу с ума или нет.

– И как она? Как я там?

– Может, лучше не надо…

– Я тебе рассказала.

– Что ж, справедливо. Все было ровно так, как и у тебя с Джейсоном, когда он пришел домой в первый вечер. Как было у нас с тобой до того, как я понял, что люблю тебя. Словно заново переживаешь то невероятное, что было в первый раз. Ты о чем сейчас думаешь?

– Пытаюсь решить, как сильно я должна на тебя злиться.

– А с чего бы тебе вообще на меня злиться?

– О, так это твой аргумент? Мол, измена с моей копией – не измена?

– По крайней мере, это оригинально.

Моя супруга смеется.

Вот почему я и люблю ее.

– Какая она была? – спрашивает Дэниела.

– Она была… Ты без меня. Без Чарли. И вроде как встречалась с Райаном Холдером.

– Молчи. И я была успешной художницей?

– Да.

– Тебе понравилась моя инсталляция?

– Инсталляция была блестящая. И ты тоже блистала. Если хочешь послушать, я расскажу.

– С удовольствием.

Я рассказываю о плексигласовом лабиринте, о том, что чувствовал, проходя по нему. О поразительных образах. О впечатляющем дизайне.

Дэниела слушает, и глаза у нее вспыхивают.

Услышанное ее печалит.

– Думаешь, я была счастлива? – спрашивает она.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, учитывая, от чего я отказалась, чтобы стать этой женщиной.

– Не знаю. Я провел с ней сорок восемь часов. Думаю, ей – как и тебе, и мне, и каждому – было о чем пожалеть. Думаю, иногда, проснувшись среди ночи, она спрашивала себя, верный ли выбрала путь. Боялась, что нет. И представляла, какой могла бы быть жизнь со мной.

– Я и сама иногда думаю о том же.

– Я видел так много твоих двойников… Со мной. Без меня. Видел тебя, ставшую художницей. Учительницей. Графическим дизайнером. Но, так или иначе, в конце концов, это просто жизнь. Со стороны мы видим ее как одну большую историю, но когда ты находишься внутри ее, то видна рутина, повседневность, ведь так? И разве не с этим нам приходится мириться?

В середине озера из воды выскакивает и плюхается рыбина – по застывшей, как стекло, глади расходятся концентрические круги.

– Вчера вечером, – говорю я, – ты спросила, как мы все это поправим.

– Есть свежие идеи?

Мой первый порыв – оставить Дэниелу в неведении насчет своих планов. Но наш брак стоит на другом принципе – друг от друга секретов не держим. Мы говорим обо всем. О вещах самых трудных. Это то, что определяет нашу идентичность как семейной пары.

И вот я рассказываю жене о своем предложении, сделанном в чате другим Джейсонам, и вижу на ее лице гнев и ужас, шок и страх.

– Так ты хочешь разыграть меня в лотерею? Как какую-нибудь гребаную корзину с фруктами? – говорит она наконец.