– Ну! Вдарили! Как встретишь Новый год, так его ипроведешь! – с чувством сказал Дурнев. Он поднял бокал и нежно похлопалсебя по карману, в котором лежал чек.

И тут, именно в этот определяющий судьбу момент, кто-тонажал на кнопку звонка. Звонок, с готовностью изменяя своему обычному ехидномупопискиванию, радостно заглушил бой курантов. Тетя Нинель подпрыгнула натабуретке. Ее ножки с треском подломились.

– ГЕРМАН! – укоризненно воскликнула тетя Нинель,оказываясь на полу вместе с обломками.

– Я никого не жду! – пискнул наследник графа Дракулы.

Пипа сорвалась с места и торопливо подскочила к глазку.

– О НЕТ! НЕТ!!! – заорала она не своим голосом.

– Кто там, Пипочка?

– ЭТО ГРОТТЕРША! Мамуль, давай противотанковые ежи – будембаррикадироваться! Папуль, неси ятаган! – принялась распоряжаться Пипа.Она была близка к помешательству.

Дядя Герман и тетя Нинель бросились к Пипе. Такса ПолтораКилометра и Халявий последовали их примеру. Комната опустела. Забытая бутылка сшампанским издала размытый хлюпающий звук. Из горлышка полезла пена, точногрязный бритвенный крем, стекая по краям бутылки на скатерть.

Дурневы и их прихехешники в лице кривоногой кашляющейколбасы и оборотня столпились у двери, шепотом совещаясь, открывать или неоткрывать. Полтора Километра в обсуждении не участвовала, зато самым неприятнымобразом сипела. В груди у нее что-то возмущенно булькало.

Карлик Халявий до «глазка» не доставал, хотя и все времяподпрыгивал. В конце концов он ухитрился забраться к Пипе на плечи и, свесивгрязные ноги, прилип к «глазку».

– Не пускайте Гроттершу, или я с лоджии выпрыгну! В унитазеутоплюсь! – заверещала Пипа, отмахиваясь от далеко не стерильных ступнейХалявия, которые он в волнении совал ей в самый нос.

– Чур меня, чур! Неужели Гроттерша будет маячить здесьдвенадцать следующих месяцев? Лучше бы я согласился уехать послом вИрак! – суеверно застонал дядя Герман, обреченно открывая дверь.

– Бо-ом! – сказали часы в последний раз.

Новый год наступил.

* * *

Гуннаробус фессит энкрилит фермосум!

Слова заклинания принудительной телепортации долго звучали уТани в ушах, пока она в кольце зеленых искр пронизывала пространство.Телепортироваться было не больно и даже не страшно, учитывая, чтотелепортировали ее все же не Гуня Гломов с Дуськой Пупсиковой, а Сарданапал сМедузией – настоящие профи, предусмотревшие все случайности. Самым непривычнымбыло, пожалуй, разъединение души с телом. Таня видела свое тело словно состороны и лишь в самом уже конце, когда телепортация завершилась, вскочила внего, точно спешащий студент в вагон метро…

Кокон искр, оберегавший ее, померк. Таня осознала, что сидитна контрабасе, плотно обхватив его левой рукой, согнутой в локте. В правой рукеона сжимала смычок. Было безветренно. Внизу в сиреневой ночной дымке, которуюосвещали лишь пунцовеющие фурункулы фонарей и бордовые пролежни скоростныхшоссе, лежала огромная Москва…

В мире лопухоидов, как и на Буяне, падал густой снег.Видимость была скверной. Тане пришлось немало порыскать над городом, прежде чемона обнаружила тот самый дом на Рублевском шоссе. Он торчал в глубине квартала,точно воздетый к небу палец. Вокруг высотки, скрадывая ее контуры и окрашиваясьпадавшим из окон желтоватым электрическим светом, белыми мухами роился снег…

После громадного Тибидохса многоэтажка дяди Германа внезапнопоказалась Тане жалкой и маленькой. Но выбирать не приходилось. Наклонившись кконтрабасу, Таня стала кругами снижаться, как вдруг что-то преградило ейдорогу.

Малютка Гроттер едва успела произнести Чебурыхнус парашютисфорте и избежать столкновения. А потом она неожиданно увидела, что перед нейзавис Пуппер – заснеженный и ссутулившийся от холода. Гурий сидел на чужой,незнакомой ей метле, явно одолженной у кого-то из фэнов. О том, что это быламетла именно фэна, можно было судить хотя бы по надписи на палке: «Гурий Пуппер– вот кто супер!»

– ГУРИЙ! Откуда ты здесь взялся? – крикнула Таня.

Пуппер закашлялся. Он был то ли смущен, то ли простужен.

– Мне рассказал Прун. Он подслушивал у дверей кабинетаСарданапала… Точнее, не то чтобы подслушивал, но… кх… Гореанна послала его наразведку. К счастью, Прун не рассказал ни о чем Гореанне, а сразу побежал комне. Едва я понял, что ты сегодня ночью будешь у лопухоидов, я удрал измагпункта и сразу помчался сюда. К счастью, Грааль Гардарика не былазаблокирована. Три часа в дороге – и вот я здесь… Метлу мне пришлось стащить уГореанны.

– Надеюсь, сегодня ночью она не планировала генеральнойуборки, – буркнула Таня.

Но ворчала она скорее по привычке. На самом деле она быларада видеть Пуппера. Они снова летели бок о бок. Дурневский дом прорисовывалсявсе ближе, все отчетливее.

– Откуда ты узнал адрес? – спросила Таня.

– Как откуда? Я же присылал к тебе купидонов, –удивился Пуппер. Похоже, он был крайне доволен собой.

– Ах да! Что-то я совсем перегрелась. Илипереохладилась! – Таня посмотрела на плечи Пуппера, которые, точноперхоть, покрывал снег. – Ты сегодня какой-то… э-э… осугробленный… –заметила она, не подумав.

Гурий достал из кармана словарик и долго его пролистывал,близоруко щурясь в темноте.

– Спасибо на добром слове, – сказал он с такой печалью,что Тане стало его жаль.

– Спокойно, Гуряндий! Разве ты не хотел на мне жениться? Вотсейчас познакомишься с моими родственничками! – заметила она.

– О да! – с пафосом воскликнул Пуппер. – Уверен,твои тетя и дядя чудесные люди! Я буду просить у них твою руку!

– Да хоть ногу проси, главное, чтоб не по частям! –хмыкнула Таня, пытаясь представить себе, какое лицо будет у дяди Германа и тетиНинели, если Пуппер и впрямь сморозит нечто подобное. Хорошо хоть блокировок намагию больше нет. Пуппер всегда успеет вовремя телепортироваться.

Гурий воспрял. Его осанка стала значительно лучше. Кажется,бедняга и впрямь преисполнился надежд. Таня решила пока не портить емунастроение. Сладкое всегда лучше оставить на третье.

– Ты не представляешь, Таня, что происходит сейчас в Англии!Я разругался из-за тебя со всей своей родней! – грустно сказал Гурий.

– Но ты же сирота… А, ты говоришь о тете Настурции! –догадалась Таня, уже наслышанная о родственниках Гурия.