– Не-а, тетя Настурция – это полбеды. Она покричит иуспокоится. У меня есть другая тетя, которую очень любят дети. Но ее имя нельзяназывать, особенно перед сном, или тебе обязательно приснится целая дивизиямагвокатов, – пояснил Пуппер.

– Ого, она такая злая? – удивилась Таня.

– Нет, она не злая, но очень шустрая. Она взяла копирайты навсе родинки, шрамы и прыщи, а также на фурункулы, волосатые бородавки ипигментные пятна. Никто не имеет права иметь их, кроме нее. Так что лучшевообще не произносить ее имя, а то ничем хорошим это не закончится, –озабоченно сказал Пуппер.

* * *

Контрабас и метла снизились. Теперь они скользили вдольокон. Не желая сталкиваться с консьержкой, которая наверняка стала быприставать с идиотскими вопросами, Таня решила разбить стекло на лоджии ивлететь туда, но после решила, что это будет бестактно. К тому же, если разбитьстекло, тетя Нинель придет в бешенство, а разъяренный гиппопотам, по описаниямнатуралистов, гораздо опаснее льва.

«Правильнее будет приготовить Дурневых постепенно. А этоможно сделать, только если прибыть обычным способом – через дверь», –решила она.

Она отыскала открытый общий балкончик несколькими этажамивыше Дурневых и нацелила на него смычок, одновременно пробормотав тормозящеезаклинание. Поняв, куда она летит, Пуппер опередил ее и, спрыгнув с метлы,предупредительно помог Тане слезть с контрабаса.

«Да, он джентльмен, этого у него не отнимешь!» – подумалаТаня, подавая ему руку.

Вскоре Таня и Пуппер, нагруженный, кроме метлы, еще иконтрабасом, уже стояли около двери Дурневых.

ДЗЫНЬ! – громко огрызнулся звонок, когда Таня,собравшись с мужеством, надавила кнопку пальцем.

– Нас разглядывают в «глазок»! Почему они так долго неоткрывают? – некоторое время спустя удивленно сказал Гурий, переминавшийсяс ноги на ногу рядом с Таней.

– Дай лопухоидам морально приготовиться к той радости, чтоих ждет! – проговорила малютка Гроттер.

Язычок наконец щелкнул. Дверь распахнулась, и Таня лицом клицу вновь столкнулась со своими дорогими родственниками. Дурневы пасмурноуставились на нее, и она сразу ощутила себя дома. Ей захотелось завыть на луну.Наступившая пауза была куда длиннее, чем в финале «Ревизора».

– Ну вот, Гроттерша приехала! – хрипло, как вурдалак,сказал наконец дядя Герман.

Он стал еще более тощим, чем Таня помнила его с прошлогораза. Зато тетя Нинель раздалась вширь, вылезая за пределы не только логики, нои здравого смысла. Пипа же осталась все такой же очаровашкой, разве что прыщейу нее стало на пару дюжин больше, что в общем объеме ее достоинств быломалозаметно.

Одно хорошо – Пипа не утратила своей феноменальнойдоброжелательности.

– О, мамуль, смотри: у Гроттерши новый парень! Тогоколлекционера пылесосов она куда-то спровадила! – со знанием дела сообщилаона.

Магфордец, чуть подняв брови в знак удивления, поклонился санглийской вежливостью. Шапка с пумпоном слетела с его волос. Открылся лоб.Пипа присмотрелась к Таниному спутнику повнимательнее и… неожиданно сползлавдоль стены. Тетя Нинель едва успела подхватить дочь под мышки.

– Посмотри на его лоб! Разве ты не видишь? – зашепталаПипа.

– Что не вижу? – не поняла тетя Нинель.

– Ничего не видишь? Это же Гэ Пэ! Гэ Пэ!

– Я не Гэ Пэ… Я Гурий. Гурий Пуппер! – деликатноулыбаясь, уточнил Танин поклонник.

– А-а-а-а! Это он! На фотографии он другой, но там же актер,а этот настоящий… – охнула Пипа и уже окончательно свалилась в обморок.

Халявий колобком скатился у нее с плеч.

– О Древнир!!! Это сам Пуппер! Такие люди и безохраны! – умилился он.

Поняв, кто перед ними, дядя Герман и тетя Нинель задумчивопереглянулись. Их лица мгновенно утратили прежнее брюзгливое выражение, скоторым они смотрели на Таню, словно собирались сдать ее в психушку.

– Значит, Гэ Пэ… м-дэ… а мы тут на рамочку для вашегопортрета недавно потратились. Прежняя рамка у нас насквозь процелована, это ужедаже негигиенично, – кашлянул бывший депутат.

– Да и стеклышко, того, треснуло уже… Видно, Пипочка наподушечке не совсем удачно головкой повернулась, – добавила тетя Нинель.

Таня с трудом узнавала своих родственников, так кошмарно онилебезили. Дурневы, хотя в отличие от своей дочери и не были пуппероманами, каклюди глубоко практичные, на всякий случай просчитывали новые открывшиеся имвозможности. Например, они прикидывали, нельзя ли одолжить у Пуппера денег ипотом их не возвращать. То, что дядя Герман и тетя Нинель уже и теперь былиничуть не беднее Пуппера, в расчет не принималось.

– В комнату, в комнату проходите… А ты, Танька, положи свойбарабан куда-нибудь в угол, а то с него вода течет. Бери пример с молодогочеловека! Молодой человек даже в гости со своим веником приходит – вот чтозначит западная культура! Не то что мы, дубины неотесанные! –распоряжалась тетя Нинель.

– Хи-хи! Может, у него и туалетная бумага своя с собойесть? – не удержался и захихикал Халявий.

Тетя Нинель, продолжая удерживать на лице доброжелательноевыражение, ущипнула его. Бедный оборотень подскочил едва ли не до потолка.

– Уйду я от вас – злые вы! – взвыл он.

А дядя Герман уже усаживал Пуппера за стол.

– Салатику? Шампанского?.. Не надо? Ну и правильно! Пьющийподросток – это хуже, чем женщина-начальник! Когда-то в конце восьмидесятых яначинал с маленького ночного магазинчика – так, поверишь ли, ни капли спиртногоне продавал детям! Даже сигарет и тех не продавал! Ни-ни, даже себе в убыток!Детям приходилось передавать деньги через сторожа! Он у меня теперь замгенерального по кадрам.

Пуппер схватил бокал шампанского и залпом выпил. Он явнонамеревался просить Таниной руки и теперь набирался храбрости. Дядя Германпочти насильно затолкнул в Пуппера несколько ложек салата и похлопал его пощечке.

– Люблю! С первого взгляда люблю! Прям сын родной! Папку-тосвоего помнишь?.. Сирота? И я, представь, сирота! Как загребли моего фатера заспекуляцию валютой в семьдесят третьем, так и сирота… Потом мне папашка уже изАмерики писал! Советником там был по нарушению прав человека, пока зеленаязмейка его вконец не зажалила… Дельный был мужичок, весь в меня! –Разглагольствуя, дядя Герман оценивающе поглядывал на Пуппера, прикидывая, ненаступил ли момент просить в долг.

Гурий выпил еще бокал шампанского. Потом встал и набралполную грудь воздуха.