Грустные мысли о службе оборвал прибывший Конрад:

– Камрады! У нас дело! – сообщил он вместо приветствия. – Завтра будет штурм! – Ответом стал взволнованный гул:

– Какой, кого штурмовать?

– Наконец!

– Рассказывай!

– Дождались!

И прочее.

Бемельберг прошел на середину, пальцами поправил еле тлеющий фитилек в походном жестяном фонаре и раскатал на крышке сундучка карту.

– Вот, – его толстый, корявый палец ткнулся в некое место к северу от Ареццо. – Мы здесь. – Он прокашлялся, пригладил растрепанную бороду и принялся вещать:

– Мы сейчас здесь. Десять миль на юг стоит небольшой замок с очаровательным названием «Зибентодт». Он прикрывает городок с тем же очаровательным названием. Точно известно, что там засели паписты и готовятся сопротивляться. Георг намерен быстро взять замок приступом и войти в городок, ибо других укреплений не имеется. Замок и город – войску на прожитие. Все что найдем – наше. Вопросов нет? Хорошо. Значит выступаем завтра на рассвете. Для атаки нашему полку отводится следующая позиция…

Далее Конрад толково и доходчиво разъяснил маневр полка и обязанности каждого фанляйна, в своей обычной манере, разве что, больше обычно пересыпая речь бранными словечками. Был он заметно возбужден.

Это я понять мог, еще бы! После такого отвратительного похода нашлось хоть какое-то настоящее дело! Сулившее, кроме разминки, возможную добычу и возможную жратву. А если помечтать, то и добрую выпивку.

– Ну что, кровопийцы?! Покажем завтра, что такое настоящие семь смертей?![72]

Мы все одобрительно заверили, что еще как покажем и много кричали и хвастались. Все как обычно. И как же это было здорово, что все вновь делается «как обычно»!

В лагере сотворились суета и шум. Я не удивился и совсем не насторожился. Ведь приказ Фрундсберга к завтрашней атаке получили все, не только мы. Ничего необычного я не подумал, и когда услыхал размеренное буханье барабанов.

Даже когда в шатре показалось бледное лицо бемельбергова ординарца, который почти прокричал: «солдатские выборные требуют всех на общий круг! Фрундсберга требуют! Срочно!», я остался преступно благостен. Подумаешь, какая невидаль «солдатские выборные» и «общий круг»! Сходим, послушаем. Не в первый раз.

В лагере и следа не осталось от заторможенной созерцательности, что так меня раздражала по дороге к Бемельбергу. Солдаты собирались десятками и спешно шагали в темноту, где продолжал ухать барабан.

Мы покинули шатер и устремили стопы в том же направлении. Сумрак отступал. Тысячеглавое людское море все чаще вспыхивало огнями фонарей и простых факелов. Где-то вдали занимались высокие костры.

– Вот они, вот! – Послышалось откуда-то сбоку. К нам бежали трое.

– Конрад, Пауль, слава Создателю, нашёл! – Это Адам в сопровождении солдата из моего фанляйна. Солдат почему-то в кирасе и с алебардой. Адам тоже при параде.

– Что случилось, зачем ты с железками, что вообще происходит? – сердито спросил Конрад, хмуря брови, замедлив несколько шаг.

– Кажется допрыгался Георг. Бунт!

– Уверен?!

– Дак, пойди разбери! Только не ходите туда вот так, умоляю! Лучше вооружитесь, ведь, сохрани Бог, мало ли что! Я такого наслушался!

Конрад резко встал. Приосанился. Покрутил головой, отдирая воротник, словно тот его душил. Смачно харкнул под ноги. И чётко заговорил, будто командовал перед боем:

– Все к своим ротам, это раз. Строить людей и вооружаться, это два. Всех паникеров и бунтовщиков вязать и укладывать рядками, это три. Впрочем, можно просто в рыло. Смотрите по месту. Будут сопротивляться – нож под ребра. Роты должны быть готовы к бою. Пусть половина людей останется, но чтоб через четверть часа были построены. Это четыре. Если солдаты уже ушли, вооружайтесь сами и бегом на круг. Это пять. Адам, хватай всех наших, кого встретишь, и волоки туда. Сейчас будет жарко. Разойдись!

Мне даже полегчало.

Вот что значит вовремя получить четкую, недвусмысленную команду. Испугаться по-настоящему ваш скромный повествователь не успел, хотя стоило бы. О ландскнехстких бунтах я был наслышан, хотя ни разу не видел.

Фанляйн встретил своего командира в растрепанных чувствах. С полсотни молодых успели убежать на зов барабана. Ветераны и просто те, кто поопытнее, угрюмо поджидали развития событий.

– Петер, Лео, Адольф, ко мне, – бросил я на ходу. – Что происходит? Какие выборные? Мы слали каких-то выборных?

– Капитан, я говорил, это ретивые юноши из нового пополнения, их художества. Как только ты ушел на совет, с той стороны лагеря началась свистопляска. Кхе-кхе. Бегают, кричат, палят факелы. Потом Райсснер тебя высматривал, ну я его и отправил с провожатым.

– Спасибо, Петер. Все верно. Стройте людей. Вооружайте и ведите в порядке к месту сбора. Петер – за старшего. Я вперед побежал. – Всю это тираду я произнес, напяливая роскошный полудоспех – императорский подарок. Мне помогли опоясаться перевязью, рука привычно поймала рикасо[73] спадона, и я понесся.

О чём я только думал?!

Только бы успеть, – вот о чём.

Здравый вопрос, а что я один смогу поделать, моей души тогда не растревожил. Впрочем, как оказалось, вряд ли что-нибудь изменил бы и весь мой отряд, явившись в полном составе и с оружием. Иногда карты ложатся так, что ничего уже не поправить.

Я бегу, перескакивая через кострища и сваленные пожитки. Расталкиваю кого-то, мне уступают дорогу, признав по дорогим латам старшего офицера. Впереди нарастает гул, там почти светло от сотен огней. Горят костры, факелы, фонари.

Да какой там гул?!

Я различаю соблазнительные скандальные вопли. То и дело верх взлетают руки, часто в них зажато оружие. Все кричат и волнуются.

Вот и круг. Плотная стена спин. Разойдись. Разойдись, твою мать! Пусти. Пусти, сука! Вот так. Крики нарастают. Я почти дошел и могу разобрать слова. Чёрт, дерьмо кошачье! Лучше бы я их не слышал. Я прорываюсь вперед.

– …ля… деньги… не пойдем… сам штурмуй… какого!!!

– …жалование… вперед… аванс… без жратвы…

– …не пойдем… продал… жополиз!!!

– …сколько прикарманил… вор… украл… продал… тварь.…