Провозглашая единственность Бога, объявляя Его единственным источником всего сущего, Моисей одновременно провозглашал и идею изначального равенства и братства всех людей, ведущих свое происхождение от одного общего предка, а значит, и их исходное равенство в правах. Идея единственности Бога освобождала человека от необходимости обожествления сил природы, лежащей, согласно материалистической философии, в основе происхождения религии. Одновременно она объявляла мерзостью все виды служения этим силам с целью задобрить их и снискать их расположение — и прежде всего человеческие жертвоприношения и сексуальные оргии, бывшие неотъемлемой частью большинства языческих культов. Как известно, даже в Древнем Риме и Древней Греции, политеизм которых вызывает у некоторых историков и философов искреннее восхищение, вплоть до победы христианства было принято приносить человеческие жертвы.

Объявив человека духовно созданным по образу и подобию Бога, то есть существом, обладающим мощным интеллектом для саморазвития и свободой выбора между добром и злом, Моисей одновременно коренным образом изменил представление о ценности человеческой личности, каждого человеческого индивидуума.

Наконец, то, что изложенные в Пятикнижии законы (как те, что обязательны для исполнения только евреями, так и те, что адресуются всему человечеству) объявлялись исходящими от самого Бога и освящались Его именем, делало законодательство Моисея принципиально отличным от всех других законодательных кодексов древности. Эти законы в силу своей Богоданности приобретали характер неизменных и неоспоримых моральных стандартов, не оставляющих места для морального релятивизма. Если в Пятикнижии, к примеру, провозглашен однозначный запрет на мужеложство, то отношение человека, верящего в Бога, к этому виду сексуальных связей не может быть изменено со ссылкой на то, что со временем нравы общества меняются. Абсолютность Богоданных законов проявляется еще и в том, что они касаются всех без исключения. Им равно должны следовать все слои общества, и нарушивший их человек должен получить положенное наказание, независимо от статуса в обществе. Даже царь может быть приговорен судом к смерти, если он нарушил закон, требующий подобного приговора. И это создание единого правового и морального стандарта, исходящего из одного источника, в итоге также способствовало единению всего человечества на базе общих ценностей.

Об этом же говорит и П. Джонсон, когда отмечает, что законодательство Моисея было огромным шагом вперед не только по сравнению с моральным и правовым мышлением египтян (у которых закон носил личностный характер, то есть устанавливался и менялся фараоном в зависимости от его прихотей), но и по сравнению с вышеописанными месопотамскими кодексами, в которых закон также объявлялся священным или освященным богами.

«Но, хотя в некотором смысле свод Моисея являлся частью ближневосточной традиции, его отличия от других древних кодексов настолько многочисленны и фундаментальны, что он представляется чем-то совершенно новым, — пишет Джонсон. — Во-первых, хотя утверждалось, что остальные кодексы выпущены Богом, они были изложены и преподнесены от имени конкретных царей, как, например, Хаммурапи или Иштар; поэтому они поддаются переработке и изменениям и вообще носят светский характер. В то же время, согласно Библии, авторство законов, изложенных в Пятикнижии, принадлежит самому Богу, а потому ни одному израильскому царю и непозволительно было, да и не приходило в голову, издать собственный свод законов. Моисей (а впоследствии и Езекиль, продолживший законодательные реформы) был пророком, а не царем, занимался не творением, а передачей законов. Неудивительно, что в его кодексе не делается различия между законом религиозным и светским (они просто совпадают), между законами гражданскими, уголовными и моральными.

Эта неразделимость имеет важные практические последствия. Согласно духу законов Моисея, все их нарушения оскорбляют Бога. Всякое преступление есть грех, всякий грех — преступление. Нарушение законов носит абсолютный характер, и не во власти человека помиловать или сделать для кого- либо исключение... Большинство сводов законов Древнего Ближнего Востока посвящено проблемам собственности, причем сами люди в некотором смысле представляются собственностью, стоимость которой поддается оценке. Кодекс Моисея ориентирован на Бога. Например, в других кодексах обманутый муж может простить неверную жену и ее любовника. Напротив, кодекс Моисея требует предания обоих смерти (так как усматривает в прелюбодеянии глобальную угрозу институту семьи и общественной морали. — П. Л.). Также если другие кодексы предусматривают монаршее право помиловать даже в случае убийства, Библия подобное право отвергает, равно как и право богатого человека откупиться от возмездия денежным штрафом; она требует казни за убийство, даже если убит "всего лишь" слуга или раб. Существует и ряд других преступлений, когда гнев Господень настолько велик, что никакой денежной компенсации недостаточно. В тех же случаях, когда убийство, телесное повреждение или иное прегрешение носят неумышленный характер, Бог считается менее оскорбленным и по закону возможна компенсация. Преступивший закон тогда "должен заплатить столько, сколько назначат судьи"...

...Здесь, разумеется, заключен парадокс, как, впрочем, во всех случаях применения смертной казни. Согласно теологии Моисея, человек сотворен по образу Бога, в связи с чем его жизнь не просто драгоценна — она священна. Убить человека — значит совершить преступление против Бога, причем настолько тяжелое, что за него полагается высшая мера наказания, то есть своего рода конфискация, отнятие жизни; денежного штрафа здесь недостаточно. Таким образом, ужасный факт смерти призван подчеркнуть святость человеческой жизни! В итоге согласно закону Моисея встретили свою смерть многие мужчины и женщины, которые в соответствии со светскими законами окружающих государств могли бы отделаться выплатой компенсации пострадавшим или их семьям.

В результате той же аксиомы верно и прямо противоположное: там, где другие кодексы предусматривают смертную казнь за преступление против собственности, например, грабеж во время пожара, кражу со взломом, ночное нарушение неприкосновенности жилища либо похищение жены, в кодексе Моисея о таком наказании речь не идет. По сравнению с нарушениями прав собственности жизнь человека слишком священна. Кодекс также отвергает искупление чужой вины: за преступления родителей нельзя казнить их сыновей или дочерей; за преступление мужа нельзя заставить жену заняться проституцией. Более того, не только человеческая жизнь является священной; ценной является и личность человека, воплощающая образ Божий. Если, например, среднеассирийский кодекс предусматривает ряд жестоких физических наказаний, включая уродование лица, кастрацию, сажание на кол, забивание до смерти, то кодекс Моисея относится к телу с уважением, сводя жестокость к минимуму. Порка ограничена сорока ударами и должна выполняться "перед лицом судьи"... Фактически кодекс Моисея бы намного гуманнее любого другого, поскольку, будучи богоцентрированным, он автоматически ставит в центр всего и человека...»

Разумеется, мы не сможем на страницах этой книги сколько-нибудь подробно остановиться на всех аспектах кодекса Моисея, оказавших влияние на различные стороны жизни человечества, — этим вопросам посвящено множество тяжелых фолиантов на разных языках, способных составить внушительную библиотеку. Но давайте попробуем хотя бы мельком, пунктиром, остановиться на некоторых из этих аспектов.