– Попалась, – согласилась Кара. – Но это скорее обычное свинство с твоей стороны, чем настоящая спортивная победа.

– Так и было задумано, – объяснил ее старый приятель. – Зачем мне тебя спортивно побеждать?

С тех пор, как он сделался безымянным, Каре стало с ним трудно. Память всегда была для нее важнейшим рабочим инструментом; ладно, не в инструментах дело, просто тот, кто однажды хлебнул полной чашей забвения на Другой Стороне, уже никогда не сможет смириться с тем, что какие-то вещи сами собой улетучиваются из памяти. Даже такая ерунда, как чье-нибудь имя. Не в имени дело, конечно. А в утрате памяти, до сих пор болезненной для нее.

– Отпусти человека, – попросил его Стефан. – У нее и так жизнь тяжелая. Ей сейчас со мной пиво пить. А потом работать, долго и счастливо, пока очередная кадровая перестановка не разлучит нас.

– Работать? С тобой?! Бедная девочка. Ты зачем с этим типом связалась?

– Не я с ним, а он со мной. И еще неизвестно, кому повезло меньше. Ставлю сотню, что все же ему.

– Да ладно тебе, – усмехнулся Стефан, подвигая ей стул. – Тоже мне великое горе: ко всем моим божьим карам прибавилась еще и небесная. Мне не привыкать.

И объяснил остальным:

– Я был хитер, я придумал хитрость[35]. В смысле выцыганил у Ханны-Лоры отличное подкрепление. Можно сказать, роту бравых ландскнехтов, опытных бойцов с ночными кошмарами и дневными наваждениями. Все-таки слишком много стало в городе открытых Путей, что там из них в ближайшее время полезет – бог весть. Не факт, что своими силами с этой радостью справимся. А поскольку Пути остаются открытыми в интересах наших ближайших соседей, пусть помогают разгребать бардак. Это честно. И, что не менее важно, весело. Никогда раньше такого не было, чтобы в Граничной Полиции постоянно работал целый отряд с Этой Стороны. Командовать этим бродячим цирком… в смысле координировать совместную работу будет пани Кара, больше некому. Вот и хорошо, – он повернулся к Каре: – Трепещи, дорогая, я твердо намерен тебя споить. Чтобы задорней координировалось.

– Этот может, – тоном знатока подтвердил их общий безымянный друг.

– Это вряд ли, – хмыкнула Кара. – Не хотелось бы заранее вас огорчать, но у меня есть чудесный дар растягивать одну рюмку чего угодно на целых два вечера. При условии, что я о ней вообще не забуду. Или кто-нибудь другой не допьет.

– Переживем, – отмахнулся Стефан. – Важно вообще не это. А то, что ты к нам сюда пришла. И знаешь теперь, где я люблю проводить свободное от работы время – все три с половиной минуты в неделю. И можешь поступать по моему примеру, если, конечно, захочешь. Но я в тебя верю: ты не из тех, кто упустит замечательный шанс проводить вечера в таком интересном месте.

– Да, – кивнула Кара. – Место и правда интересное. При пересечении его порога свойства материи меняются даже сильней, чем при переходе с Другой Стороны к нам. Материя истончается гораздо радикальней и, я бы сказала, немного в другую сторону. Это ваше кафе – почти сновидение, но все же не до конца. На полпути останавливается.

– Вполне традиционное наваждение класса Эль-восемнадцать, – снисходительно заметил Стефан. И тут же спохватился: – Извини. Я догадываюсь, что классификацию наваждений не изучают даже в ваших университетах. Хотя, между прочим, вполне бы могли.

– Ай, ну их в пень, эти наши университеты, – поморщилась Кара. – У нас даже об элементарных базовых вещах – я имею в виду, о трансформации материи при переходе на Другую Сторону – не с кем толком поговорить.

– Здесь, представьте себе, не то чтобы сильно лучше, – вставил двойник Смотрителя маяка. – Университеты – ладно, бог с ними. Но даже не во всякой психушке отыщешь понимающего санитара, способного достойно поддержать беседу на эту важную тему. Хотя, казалось бы, элементарные азы!.. – и не выдержав, рассмеялся. Испортил хороший, в сущности, обличительный монолог.

– Да уж догадываюсь, – фыркнула Кара. – Но, будем честны, здесь такие тонкости никому особо и не положено знать. С наших ученых совсем другой спрос – казалось бы. А все равно не делают ни черта. Я имею в виду, не развивают науку в этом направлении, ограничиваются романтическими теориями в духе поздних Исчезающих Империй и прочей гуманитарной чепухой. Тогда как трансформация материи это, извините, в первую очередь, физика. И подходить к ее изучению следует соответственно… Простите, я увлеклась. Это моя больная тема. Ужасно жалею, что в свое время точными науками не занялась – уж я бы всем показала, как надо работать! Но ладно, за одну жизнь всего не успеешь. Как получилось, тоже сойдет. На самом деле я сейчас очень рада – и тому, как в целом сложилась моя жизнь, и в частности, нашей сегодняшней встрече. И тому, что она происходит именно здесь. И поводу – он просто отличный. Если по правде, всегда больше всего на свете хотела работать с тобой, – сказала она, повернувшись к Стефану. – Столько лет умирала от любопытства, что у вас тут за дела.

Взяла протянутую двойником Смотрителя маяка рюмку с каким-то рубиново-красным напитком и вопреки обещанию цедить его до завтра, выпила залпом, до дна. Невольно охнула:

– Ну ничего себе у вас аперитивчики! Что это было вообще?

– Настойка на моем сердце, – совершенно серьезно пояснил безымянный. – Чтобы ты поняла, как тебе здесь рады. Не переживай, сердце из меня не вынимали, не протирали и не процеживали через марлю. Я просто Тонину бутылку с водкой неделю за пазухой носил. И получилось… ннну… – что получилось. Сам все никак попробовать не решусь.

– Ну вы тут и алхимики, – Кара удивленно покачала головой. – Ладно, спасибо. Сердечности мне всегда не хватало. Значит, настойка точно не повредит.

– Да все хорошо у тебя с сердечностью, – сказал ей Стефан. – Как мало у кого. Просто твое сердце давным-давно занято – целиком, и еще сверху с горкой насыпано. Неудивительно, такой уж объект страсти ты выбрала. Непростой и, будем честны, не то чтобы благодарный. Но согласен, прельстительный. Только это мало кто понимает. Никогда прежде не видел, чтобы кто-то из ваших был настолько очарован Другой Стороной.

Все-то ты про меня знаешь, – с удивившей ее саму нежностью подумала Кара.

– Я еще парочку таких психов встречала, – усмехнулась она. – Но нас действительно мало, ты прав. Мне кажется, это из-за пресловутой трансформации материи, которую отказываются серьезно изучать наши физики. У вас, на Другой Стороне, она гораздо плотней. Любой рожденный у нас человек, совершив переход, неизбежно претерпевает фундаментальные изменения и поначалу испытывает, скажем так, некоторые неудобства. У него появляются необычные, непривычные для нас ощущения: тяжесть, скованность, страх и печаль. Сами по себе они действительно неприятны. И скорее вредны, чем полезны, если просто принять их как новую данность и жить, как получится. Ничего особо хорошего в такой жизни нет, судя по нашим Мостам – многие потом годами в себя приходят. Но если считать изменение материи чем-то вроде спортивного снаряжения – ну, как некоторые бегуны на тренировках привязывают к ногам дополнительный груз – и поставить задачу оставаться собой, такой, как дома, веселой и храброй, и у тебя получается – ну, слушайте! Сколько в моей жизни всякого разного было, но это по-прежнему – самое острое ощущение. Сладчайшая из моих побед.