Но этот разговор с Ларой случился позже, а в тот Викин приезд, сразу после развода, Алик никак не комментировал изменение своего статуса. Просто спросил, слышала ли Вика новость. Вика кивнула, и он, улыбнувшись, сказал, что все вернулось на исходные позиции – Вика, как всегда, замужем, а он, как всегда, свободен. Что же теперь делать? Вика напряглась, но Алик рассмеялся и заговорил о чем-то другом. Так что, вопреки прогнозам Томки, никаких маневров для возвращения Викиной привязанности он не производил. Да, стали видеться чаще, но разговоры и общение были чисто дружескими. Вика заезжала в галерею, иногда он приглашал ее пообедать или поужинать. Днем ходили вдвоем, а вечером обычно в компании Вероники и Никиты, которых появление Вики рядом с Аликом нисколько не удивляло. Ну, друзья и друзья. И она за месяц привыкла к этим дружеским встречам и разговорам, поняла, как ей близок и дорог Алик. Вот такой, без ревности, без упреков, без давления на нее. Отношения были ровными, веселыми, спокойными, и Вика повеселела, ожила, чувство одиночества исчезло, жить опять стало легко и радостно. Все три года она знала, что ей не хватает именно этого, только он мог понять все, что ее волновало.

Викин день рождения Алик организовал в уютном новом ресторанчике, хозяин которого был его приятелем. На ее категорическое условие, что заплатит за банкет сама, замахал руками, сказав, что и в мыслях не держал. Он только организатор, а она, как истинная американка и, возможно даже, феминистка, разумеется, не примет помощи от совершенно постороннего мужчины. Он это знает и не собирается оскорблять ее столь бестактным предложением.

– Я не шучу! Смотри, Алик! Договорились? А то я правда обижусь, – не приняв его шутливого тона, сказала Вика.

И праздник получился веселый, как в прежние времена. В начале вечера играл пианист, потом, специально для Вики, немного поиграл Алик. Новые джазовые композиции, она их не слышала раньше. В общем, создал атмосферу. Настроение у всех поднялось, народ потребовал танцев. Оказалось, что и это Алик продумал, принес и отобрал из имеющегося в ресторане именно то, что хотелось всем, хиты восьмидесятых. Лучшие группы, классику. Вика давно так много не танцевала. Ее наперебой приглашали и два Томкиных приятеля, которых подруга пригласила специально для нее, и Робин Гуд, и Алик. С ним даже рок-н-ролл выдали под аплодисменты. Вика не была большим мастером, но в умелых руках Алика вертелась и крутилась вполне в ритме. А он, конечно, танцевал рок профессионально. Оба Томкиных приятеля, которые знали Вику сдержанной, слегка равнодушной и безуспешно пытались время от времени ухаживать за ней, смотрели с изумлением. Она и сама чувствовала, что это ее день – глаза сияют, платье сидит идеально, шутки и реплики остроумные, и море ей по колено. Вика любила это свое состояние и знала, что оно нравится Алику. А Стас просто приходил в восхищение, когда на Вику накатывал такой безудержный и заразительный приступ веселья, но со Стасом у нее это редко случалось. Для этого нужны были достойные партнеры – Томка, Лерик, Никита, Алик. Они подхватывали на лету, и с ними все шло по нарастающей. К концу вечера пошли медленные лиричные мелодии, и ею полностью завладел Алик. Они танцевали, не останавливаясь, и Алик читал ей на ухо стихи. Уху было щекотно от его губ, а сердце замирало от какой-то сладкой тоски. Зачем? Почему? Вика не хотела сегодня задумываться об этом. Три года у нее не было такого веселого дня рождения. Так зачем думать о том, на что нет ответа?

Счет ей дали смехотворный, но она не стала разбираться с Аликом. Ну и пусть платит, если хочет, зачем портить настроение себе и ему. Она сделала вид, что поверила. Попытку одного из новых приятелей проводить Вику домой Алик решительно пресек, заявив, что сделает это сам. Они с Викой собрали подарки в большую сумку, и Алик отнес ее в машину.

– А цветы? – спросила Вика. Цветов было слишком много. И букеты и корзинки… – Жалко оставлять, но куда мы их погрузим?

– Да, все не получится, – задумался Алик. – А давай завтра? Пусть постоят, а я договорюсь, чтобы завтра их привезли к тебе домой. После двенадцати, ладно? – И он переговорил с официантом, сунув ему деньги. Официант заверил, что упакуют и привезут в целости. Вика с сожалением взглянула на цветы. Ну, завтра так завтра. Дома у нее стояли два громадных букета. Почти одинаковых. Тридцать семь роз от Алика и тридцать семь от Стаса. Привезли утром с разницей в полчаса. Цветы Алика были светлее, настоящие чайные, а розы Стаса более насыщенного цвета. Вика до сих пор удивлялась, что можно из Нью-Йорка заказать букет в Москве, но Стас каждый раз это делал, и цветы доставляли вовремя.

В машине Алик спросил:

– Викусь, поедем ко мне? Пожалуйста. Не сердись только. Как тебе объяснить? Понимаешь, меня три года мучает мысль о нашем последнем разговоре в машине у Дома кино. Ненавижу себя за этот вечер. Как я мог? Очень хочется, чтобы ты забыла об этом. Знаю, знаю, что все кончилось и ты давно все решила, – торопливо сказал он, увидев, что Вика пытается возразить. – Безумно жаль, что решила не в мою пользу, но я сам виноват. Все знаю, Викусь. Только хочу, чтобы наше прощание было другим. Посидеть, как раньше, послушать музыку. Не хочется расставаться сейчас. Давай еще немного продлим праздник. Я же ни на чем не настаиваю…

И Вика молча кивнула. Почему? Сама не могла ответить. Почувствовала, что для Алика это важно, да и самой не хотелось сейчас остаться одной. Они же друзья? Хорошо, чтобы так и было. Ей очень нужен Алик – друг, просто друг. Кто понимает ее лучше Алика? С ним легко, ему можно все рассказать и обо всем поговорить. Но ведь не музыку слушать он ее зовет? Ну и что? Никаких продолжений быть не может, все в прошлом. А последний вечер? Почему бы и нет?

Он начал целовать ее в лифте. Нежно-нежно, а потом в прихожей, снимая с нее пальто и расстегивая молнию на платье. И Вика не сопротивлялась, только, улыбаясь, говорила:

– Ну, подожди, подожди, сумасшедший, дай мне хотя бы оглядеться. Я здесь три года не была.

– Ничего не изменилось, – шептал он. – Ничего и не было, никаких трех лет. Тебе сегодня тридцать четыре года, мы вернулись из ресторана домой. Я тебя ждал. Ты приехала. Ну, на один вечер, Викусь, пусть будет так! Только на один вечер. Не говори ничего. – И помешал ей ответить, закрыв рот поцелуем.

За семь лет у них с Аликом было по-разному, в зависимости от настроения. Но эта последняя ночь напомнила ей их первую, в «Жемчужине», в Сочи. Тогда он узнавал ее, а сейчас прощался. Точно так же он целовал ее всю, начиная со своего любимого места – впадинки над ключицами, до пальцев на ногах. Долго, долго, словно пытаясь запомнить вкус и гладкость ее кожи. Это было прощание, и это было прекрасно. Слезы подступали к глазам, и Алик слизывал их, бормоча: «Маленькая моя, любимая девочка, самая нежная, единственная моя, неповторимая моя Викуся. Как же мы друг без друга? Почему, почему? Моя радость, мое счастье…» И слезы Вики мешались с поцелуями Алика.

Уже рассвело, когда она стала одеваться.

– Не уходи, Викусь, останься.

– Нет, милый, пора. Скоро Ирка встанет.

– Ты не сердишься?