– Ничего… прости… ничего… просто слышу твой голос… Я так рад за тебя, и… – Прижимаю трубку обеими руками к уху, будто держу в объятиях ее, мою подругу. – Столько всего случилось! И есть кое-что, что мне нужно рассказать тебе, но я не знаю как, и это просто безумие, я знаю, но это Истина Зигги, и я просто…

– Тссс, не волнуйся… ты можешь рассказать мне что угодно, ты же знаешь… просто говори медленнее и громче, потому что такое ощущение, что ты тараторишь на гиперскорости.

Вытираю глаза, делаю вдох.

– Ладно… Ой, слушай, я получил все твои открытки и фотографию Эрика тоже!

– Точно…

– Я рад за тебя, Старла…

– Да. Я тоже рада, Джонатан…

– Хорошо… хорошо…

– Почему ты плачешь?

– Сам не знаю. Наверное, потому, что я тоже, понимаешь… счастлив, в смысле. Я познакомился с одним человеком, и…

– Правда? Это… замечательно! И кто она?

– Нет.

– Что?

– В смысле… это… не она…

Статические шорохи в трубке.

– Джонатан? Алло!

– Я сказал, что тот, кто вызывает у меня улыбку, – это не она. Это…

– Джонатан?..

– …он.

– Что?

– ЭТО ОН! ЭТО УЭБ!

Галактика замолкает.

Потом сквозь статические шумы пробивается другой голос: «Ди-Ди, слезь с телефона немедленно и бегом спать!» Ее отец.

– Одну секунду! – вопит она в ответ.

– Ты слышала, что я сказал? – спрашиваю.

– Да.

– О… Ладно…

Снова молчание. Она либо молится, либо придумывает, как закончить этот разговор.

– Не важно, забудь. Тебе пора…

– Джонни, как ты можешь вот так со мной распрощаться?! Я ждала, что ты мне признаешься с прошлого года, когда мы… О, я так офигительно счастлива за тебя, что хочется влезть в телефонную трубку и обнять тебя так крепко, чтоб ты лопнул… – Голос перемежается статическими шумами.

Тоже плачет.

– Я думал… если ты узнаешь…

– А как ты думаешь, за что я молилась все это время? – «ДИ-ДИ, СЕЙЧАС ЖЕ!» – Уф. Погоди… Па, еще одну секундочку, клянусь!.. Они по-прежнему отказываются называть меня Старлой… Джонатан?

– Тебе надо идти.

– Извини, у нас рано утром поезд в Нью-Йорк, и надо… Я не ожидала, что ты расскажешь мне это, и… Ты ведь хочешь не только это рассказать, правда?

– Просто… Нет. Все нормально, Старла. Правда.

– Послушай, я позвоню еще. Скоро. Обещаю!

– Ладно.

– Теперь я абсолютно уверена, что тебе нужно приехать… О Джонни, как бы я хотела быть рядом с тобой, чтобы можно было… даже не знаю, что… Господи, ну и лето выдалось, да?

– Ага, то еще лето…

– …я так счастлива!.. – Она громко сморкается и тут же начинает смеяться. – А ты везунчик, Уэб настоящий красавчик!

– Ой… да. – Глотаю слезы. Надеюсь, когда-нибудь еще увижу его…

– Я же говорила, молись Зигги на Кресте, и все будет пучком!

Смеемся. Вроде как.

– Итак… Продолжение следует?..

– Да. Следует…

Вешаю трубку. И в этот момент мелькает воспоминание: как Старла потащила меня в город на концерт Зигги в прошлом году, как мы встретили того парня с оранжевыми волосами, который дунул блестками нам в лица и сказал, что мы яркие звездочки и на нас можно загадывать желание. Мы так и сделали. Загадали. Старла говорила, что мы, наверное, загадали одно и то же. Может, и так… Я-то как раз это и загадал: рассказать ей, кто я на самом деле.

Телефон звонит снова.

Вытираю лицо футболкой.

– Не наговорились, да? Я как раз думал о том…

– Ой! Алло? – Совсем другой женский голос.

– Алло…

– Я просто не ожидала… мы пытаемся дозвониться весь вечер.

– Кто это?

– Извините! Простите. Это Джонатан Коллинз?

– Да.

– И ваш отец – Роберт Коллинз?

– Да. Кто это?

– Извините! Я тут новенькая. Только вчера вышла на работу, и… Извините! Меня зовут Стейси Адкинс. Я медсестра из сент-луисского медицинского центра «Милосердие». Ваш отец у нас. Его привезли сегодня вечером…

– Что?! Почему? Что случилось?

– Мне не положено… вы как-нибудь сможете добраться до больницы?

– Думаю, да.

– Это очень желательно. Ой, а вы достаточно взрослый, чтобы водить машину? Не знаю, может быть, мы сможем кого-нибудь за вами прислать…

– Нет, я вожу машину. Сейчас приеду.

59

Он лежит на койке, спит, подключенный к тикающим механизмам и щупальцам с пластиковыми трубками. Маленькая флуоресцентная лампочка, жужжащая над его головой, делает и без того пепельно-бледное лицо еще более призрачным.

– Джонатан? – Какой-то мужчина похлопывает меня по плечу. Я вздрагиваю.

– Извините, – говорит он. – Я доктор Теннант.

Его глаза горят энергичным зеленым светом даже посреди ночи.

– Что происходит? Что с ним?

– Мы пока точно не знаем. Сейчас он отдыхает, но нужно какое-то время подержать его здесь, чтобы провести исследования. У него было много жидкости в легких и сильные боли. Мы дали ему кодеин, временно сняв симптомы.

– А… понятно…

– Он попросил нас дозвониться вам, потому что сам не смог вас найти, и еще связаться с вашей… – перелистывает страницу на планшете, – доктором Эвелин Смит, верно? – Я киваю. – Она скоро будет. Она вам поможет. У вас есть смена одежды?

– Что?

– Я подумал, в рюкзаке…

– А… нет.

– Хотите, чтобы мы отвезли вас домой или?..

– Я останусь, – перебиваю его. – Останусь здесь с ним.

– Джонатан?

Оба поворачиваем головы и видим доктора Эвелин, торопливо идущую по коридору. Ее волосы в беспорядке, откинуты назад, их придерживают на макушке только голубые очки, а на лице то самое выражение сверхзаботливой мамочки.

– Джонатан! Я так рада тебя видеть. Рада, что у тебя все хорошо, – обнимает меня. – У тебя ведь все хорошо, да?

– Хорошо.

Доктор Теннант прижимает планшет к груди.

– Вы, должно быть…

– Простите. Я доктор Эвелин, – пожимает ему руку. – Вы не против, мне нужно минутку поговорить с Джонатаном? Я найду вас потом.