Гейрмунн поблагодарил родителей за щедрый подарок. Они проводили его до городских ворот, пройдя по улицам Йорвика. Там он без лишних слов обнял отца и мать, после чего забрался в седло и двинулся по римской дороге на юго-запад.

Путешествие сблизило всадника и коня. С каждым роздыхом Энбарр все больше привыкал к новому хозяину. Гейрмунн тоже узнавал повадки жеребца, учась направлять их себе на пользу. В день покрывали по двадцать роздыхов, двигаясь вначале по римской дороге, а затем берегом реки Трент, по направлению к Хреопандуну. Энбарр кормился травой, и Гейрмунн давал ему вволю попастись. К вечеру пятого дня пути они подъехали к широкому полю, усеянному новыми погребальными курганами, на которых еще не успела вырасти трава.

Предвечернее солнце тонуло в облаках пыли и дыма, что поднимались над полем, отбрасывая тени на многие десятки курганов. Одни были высокими, другие низкими. По оставленным приношениям Гейрмунн сразу понял, что курганы возведены датчанами в память о павших воинах. Лишь в некоторых был захоронен пепел людей, остальные пустовали. Воины, в чью честь насыпались эти курганы, остались на поле битвы, послужив пищей для стервятников, либо их сожгли на погребальных кострах.

«Есть ли тут курган Аслефа?» – подумал Гейрмунн.

В воздухе ощущалось беспокойство, словно мертвые еще не освоились на новом месте. Даже Энбарр выпучивал глаза и порывался покинуть это место. Но прежде чем отправиться дальше, Гейрмунн вылил на землю остатки эля из бурдюка и произнес молитву, почтя тех, кто нынче вкушал хмельной мед в Валгалле.

С поля открывался вид на речную долину. Вдалеке, на западе, Гейрмунн увидел город и поехал к нему. Отсюда он не обнаружил никакой армии, но, подъезжая ближе, уже не сомневался: это и есть Хреопандун. Датчане нашли применение христианскому храму, сделав его укрепленными воротами в новой деревянной стене, что тянулась на восток и запад, пока не достигала берегов реки, окружая датское поселение. Подъехав к стене, Гейрмунн узнал, что датчан внутри осталось немного, а конунг Гутрум с армией переместился на юго-восток, к месту под названием Грантабридж.

В Хреопандуне Гейрмунн заночевал, расплатившись серебром за еду для себя и коня, а наутро отправился дальше, следуя подсказкам датчан. Целый день он ехал на юг по римской дороге, называемой Веселинга. Еще через два дня пути, проезжая мимо дымящихся развалин саксонских усадеб и деревень, он достиг перекрестка, где свернул с Веселинги на старую грунтовую дорогу, ведущую на восток.

Поездка по этой дороге заняла у него три дня. Дорога без конца петляла и изобиловала ухабами. Ехал он медленнее, чем по Веселинге, успевая за день покрыть от десяти до пятнадцати роздыхов. Ночами спал, отпуская Энбарра пастись. На четвертый день Гейрмунн наконец-то достиг внешних стен Грантабриджа.

За стенами простирался большой и шумный датский военный лагерь. Город стоял на берегах реки Гранта. Центр его состоял из римских развалин. Здешняя торговля по размаху уступала лунденской, но на городских рынках Гейрмунн увидел множество тех же товаров из далеких стран, а кузнецы и ремесленники не жаловались на недостаток работы. Двигаясь по улочкам и переулкам, Гейрмунн ловил резкие запахи кузниц, дубилен, готовящейся на кострах пищи. Все это смешивалось с не менее резкими запахами конского навоза и человеческих испражнений.

Поиски Гутрума и его армии привели Гейрмунна в северную часть лагеря, где Адские Шкуры радостно встретили командира. Правда, его радость была омрачена: он узнал, что Аслеф перестал дышать на следующий день после ухода Гейрмунна из Лундена, так и не очнувшись ото сна, ставшего последним. Торгрим сидел с ним до самого конца. Адские Шкуры помянули Аслефа элем. Когда по лагерю разнеслась весть о возвращении Гейрмунна, Гутрум вызвал его к себе. Гейрмунн пошел вместе со Стейнольфуром.

– Как поживают Хьёр и Льювина? – спросил клятвенник.

– Вполне благополучно. Но они многое потеряли.

Он рассказал Стейнольфуру все, что слышал от отца об Авальсснесе и Харальде Согнийском. Услышанное ничуть не удивило Стейнольфура.

– Кольца власти конунга становятся золотыми кандалами, – сказал Стейнольфур. – Бывают времена, когда от них лучше освободиться. Ты помирился с родителями?

– Я больше с ними не враждую, – ответил Гейрмунн.

– Это уже что-то.

Они приблизились к саксонскому дому, в котором поселился Гутрум. Стейнольфур остался снаружи.

Гутрум заметно изменился. В волосах прибавилось седины. Конунга одолевала усталость, не лучшим образом влияя на характер. Гутрум усадил гостя и налил ему вина в серебряный кубок. Гейрмунну вспомнилась чаша, которую он видел в храме монастыря Тортреда. Саксонское вино отдавало кожей и металлом. Наверняка оно считалось лучшим, но Гейрмунн предпочел бы эль, сваренный братом Дрефаном или Теклой из Равенсторпа.

– Рад видеть тебя, Адская Шкура. – Конунг налил себе вина в рог для эля и сел на трон, устланный волчьей шкурой. Голова зверя с невидящими глазами свешивалась с подлокотника. – Когда ты уходил из Лундена, я боялся, что не вернешься.

– Бывали дни, когда такие мысли пугали и меня. Хальфдан послал за нами целый отряд.

Конунг уперся локтем в подлокотник и стал пощипывать мех между волчьих ушей.

– И что сталось с этим отрядом?

– Они мертвы.

– Все? – В голосе Гутрума звучали удивление и гордость. – Твоя слава растет.

Сейчас Гейрмунна волновала не слава и даже не похвала конунга, а вира за Фасти.

– Командира отряда я убил в поединке, – продолжал Гейрмунн. – Свидетельницей была Эйвор Варинсдоттир. Командира звали Крок.

Руки конунга замерли.

– Знакомое имя. Ты говорил с ним?

– Говорил. Прежде чем мы сошлись в поединке, он сказал Эйвор, что Хальфдан установил виру в восемнадцать фунтов.

– Это неправда, – возразил Гутрум, поглаживая волчьи уши.

– Тогда почему он так сказал?

Конунг поднял руки:

– Он так сказал, потому что Хальфдан запросил восемнадцать фунтов.

Гейрмунн оторопело покачал головой:

– Тогда почему…

– Значения не имеет, что требовал Хальфдан. Только альтинг может устанавливать виру.

Гейрмунн понял: тогда, в Лундене, Гутрум ему если не соврал, то утаил правду. В душе стал подниматься гнев. Не желая поддаваться ему, Гейрмунн глотнул вина и сказал:

– Если бы я знал, уплатил бы без всякого адьтинга…

– Нет, я бы этого не позволил. Восемнадцать фунтов? – Гутрум подался вперед, от нарастающего раздражения его голос зазвучал громче. – За этого мальчишку, родича Уббы? Он не был ярлом. Он даже не был зрелым мужчиной, владеющим землей! Он не стоил и половины запрошенного серебра. Хальфдан хотел наказать тебя – одного из самых толковых моих воинов – и обогатиться за твой счет.

Слова Гутрума не погасили в Гейрмунне гнев и не уменьшили замешательства. Он по-прежнему не знал, всю ли правду сказал конунг. Сомневаясь, что ему удастся это выяснить, перешел к другой, более важной цели.