чувствовал, как дрожат ноги. Дверь открылась, Анна Ромал появилась на пороге, и ее черные брови поползли вверх.

– Костя? – растерялась она, едва не выронив полотенце.

– Привет, мам, – прохрипел парень, шагнул вперед и так крепко прижал к себе мать, что ощутил бешеное биение ее сердца. – С днем рождения.

– Ты что делаешь?

– Обнимаю тебя.

– Отец скоро вернется. – Анна отстранилась, схватила в ладони лицо сына и неожиданно посмотрела на него такими грустными глазами, что внутри у того все сжалось. – Уходи.

– Никуда я не пойду.

– Уходи.

– Нет, мама. Я пришел к тебе.

– Дэвэл, Костя, не зли своего отца! Мэ тут мангав,[37] не зли его.

– Мне наплевать на этого человека, – грозно отрезал Ромал и зашел в квартиру, потащив маму за собой. Показал ей на стул. – Сядь.

– Костя, – испуганно нахмурилась женщина. Лицо у нее было таким уставшим, руки такими худыми! Она казалась лишь видением из прошлого. Призраком детства. – Ты не…

– Садись.

– Я не…

– Бога ради, мама, сядь, прошу тебя. – Анна Ромал покорно присела на треснувший стул, сцепила в замок пальцы, а ее сын нервно кивнул: – У меня для тебя кое-что есть.

– Виктор скоро вернется.

– Хватит про него.

– Что ты делаешь?

– Спасаю тебя. – Костя упал перед мамой на колени, неуклюжим движением раскрыл рюкзак и вывалил деньги. Все, что он накопил. Каждую тысячу. Каждый рубль. У него звенело в ушах, перед глазами колыхалась темная завеса. Костя сгребал деньги в охапку, но они сыпались и вываливались, и черные глаза Анны становились все больше. – Забирай.

– Что… – Женщина схватилась за грудь. – Я не понимаю.

– Я заработал их для тебя.

– Хохаибэ[38].

– Здесь сто тридцать пять тысяч, мам. Не так много, знаю. Но их хватит для начала.

– Для начала?

– Ты должна уйти отсюда, – Ромал подошел к матери, взял ее руки в свои и решительно посмотрел ей в глаза, – ты заслуживаешь другой жизни, слышишь? Он больше никогда не поднимет на тебя руку. Тебе не нужно больше драить полы.

– Костя.

– Ты можешь уйти, убежать, исчезнуть.

– Перестань.

– Ты можешь выбраться из этой помойки, – жестко процедил парень, – тебе здесь не место.

– Хватит! – Женщина прищурилась и выдернула руки из рук сына. Ей неожиданно стало так плохо, что мир перед глазами закружился, а весь воздух куда-то пропал. Она чувствовала, как уходят силы. Непонятая и измученная, она всю жизнь пыталась принадлежать мужу и любить сына, но по какой-то нелепой ошибке, прописанной свыше, не могла быть с ними обоими. Она выбирала одного, но теряла другого. – Откуда эти деньги?

– Я заработал.

– Где?

– Это имеет значение?

– Ты такой же, как отец.

– Что?

– Убежал из дома, потому что не хотел быть им. Но ты – это он. Откуда у тебя такие деньги? Что ты натворил, чяво?

Парень стиснул зубы и ответил:

– Я работаю на благо общества.

– Яблоко от яблони.

– Неправда!

– Ты не должен приносить мне деньги.

– Должен.

– Нет. Я не просила тебя. – Анна вскочила на ноги и схватилась за голову. Ей нечем было дышать. Сердце разрывалось от боли. – Я не просила, я не хотела.

– Мам, взгляни на меня. – Костя протянул к ней руку, но она отстранилась и крепко зажмурилась, словно не могла видеть сына. – Ты заслуживаешь лучшего.

– Хватит.

– Эта жизнь… она убивает тебя, она забирает тебя у меня, мам.

– Это ты убиваешь меня, – неожиданно воскликнула женщина и повернулась к Косте. Тот едва не отлетел к стене от ее холодного взгляда. – Вы убиваете меня. Я не хочу брать эти деньги, мне они не нужны! Если ты хочешь спасти меня, то попросту возвращайся домой. Домой, Костя.

– Но это не мой дом, – в отчаянии прокричал парень, – это место – кладбище.

– Не говори так.

– Мир «за забором» прекрасен, мам. Там столько возможностей, столько жизни. Ты… я просто хочу, чтобы ты увидела его, и тогда ты уже не вернешься сюда. Отец никогда тебя не отпустит, но ты можешь уйти без спросу. Я же знаю, у тебя получится.

– Это невозможно.

– Все возможно, мам. С деньгами все двери открываются.

– И захлопываются, закрыв ловушку.

– Я еще заработаю. У меня их будет еще больше!

– Костя, послушай меня. – Анна Ромал шагнула к сыну, положила обветренные руки с толстыми венами на его плечи и попыталась улыбнуться, но не смогла. – У меня все есть.

– Мам…

– Спорь. Ругайся. Не верь. Но у меня все есть. Только тебя нет.

– Я просто хочу забрать тебя отсюда, – прошептал парень и резко отвернулся. На его глаза навернулись слезы, руки задрожали. Он сжал переносицу и вновь посмотрел на мать затравленным взглядом. – Неправильно, что ты – тут, а я – там.

– Ты сделал свой выбор, а я свой.

– Значит, ты ошиблась в выборе.

– Упрямый мальчишка, никогда не говори за других людей. То, что хорошо для тебя, для меня может быть неприемлемым. У каждого из нас своя клетка. Но мы добровольно в эту клетку попадаем, чяво. Я живу так, как считаю нужным.

– Я тебя не понимаю.

– А я не понимаю тебя.

– Чепуха какая-то.

– Забирай деньги и уходи.

– Я не заберу ни копейки, – процедил Ромал и отстранился. – Они твои. И все, что я еще заработаю, я принесу тебе.

– Зачем? – нахмурилась женщина. – Зачем тебе это, чяво? Ты ушел, живи, работай, учись, люби, строй свои стены.

– Я лучше твои снесу. – Ромал шагнул вперед, обнял маму и поцеловал ее в лоб. – Я помню, как ты плакала, когда он тебя бил, – прошептал парень, зажмурившись, а Анна впилась пальцами в спину сына. – Я все помню, мам, помню, что ты молчала, но плакала. Он животное, а мы люди. Некоторых животных нужно отстреливать.

– Мэ тут мангав…

– Скажи спасибо, что я пришел с деньгами, а не с ружьем.

– Я не заслужила…

– Верно. – Костя вытер слезы с лица матери. – Ты не заслужила такой жизни.

Женщина сгорбилась, растеряв все слова, а Ромал погладил ее по голове, уставшую и сломленную. Потом выпрямился и, заглянув ей в глаза, сказал:

– Все будет хорошо.

– Ты мой сын.

– Да.

– Мой сын, – повторила Анна и расплакалась сильнее, вновь обняв Костю. Она никогда его так не обнимала. Безнадежно и отчаянно. – Уходи, пожалуйста.

– Ладно.

– Виктор скоро вернется.

– Только спрячь деньги. Спрячь их, мама.

– Уходи.

– Да. – Костя рассеянно кивнул и поплелся к выходу. – Звони мне, договорились?

– Договорились.

– Если нужно будет купить новый телефон…

– Я скажу.

Они попрощались, и Ромал запомнил, какими поразительно печальными были глаза матери. Ему хотелось спасти ее от грусти, вырвать из когтей отчаяния. На ходу он с трудом