ее почти на грань, за коей обрывается земная жизнь – нарочно, чтобы явить Себя во всей славе и мощи, исцелив сестру Жанну у самых смертных врат. Два дня состояние сестры Жанны ухудшалось и стало столь плачевным, что 7 февраля ее решили соборовать. В ожидании доктора больная произнесла следующую молитву: «Господи, я всегда думала, что Тебе угодно было отметить меня меткою Твоей силы, исцелив от сего недуга; если так, сделай меня пока слабой настолько, чтобы доктор, явившись, заключил: надежды нет». Фантон действительно сказал, что жить больной остается не более двух часов. Затем он поспешил домой, чтобы настрочить рапорт Лобардемону, который тогда был в Париже. Пульс сестры Жанны, писал Фантон, прерывист, живот раздут; состояние таково, что никакое лечение – даже клистир – не возымеет действия. Несчастной все-таки поставили суппозиторий – вдруг да ослабит «неописуемое напряжение». Впрочем, реального проку от этого смягчающего средства ждать не стоит – больная in extremis (при смерти). В половине седьмого сестра Жанна впала в летаргический сон и узрела своего ангела-хранителя, каковой ангел принял вид изумительно прекрасного восемнадцатилетнего юноши с длинными золотистыми локонами. От Сюрена нам известно, что моделью ангел выбрал себе герцога де Бофора, сына Сезара де Бурбона, герцога Вандомского, который был побочным сыном Генриха IV и Габриэль д’Эстре. Юноша как раз недавно посещал Луден, ибо интересовался бесами и бесогонством; его белокурые локоны, спускавшиеся до самых плеч, произвели на мать-настоятельницу неизгладимое впечатление. Вслед за ангелом явился святой Иосиф – он возложил длань на правый бок сестры Жанны, как раз на то место, где сильнее всего болело, и смазал его бальзамом. «После чего я очнулась и поняла, что совершенно здорова».

Вот вам и второе чудо. Вновь сестра Жанна продемонстрировала, что до известной степени сама имеет власть над бесами. Желала ведь она изгнать Левиафана – и он исчез; желала избавиться от симптомов серьезной, даже смертельной болезни – и избавилась.

Сестра Жанна встала с постели, оделась, спустилась в часовню и вместе с остальными урсулинками исполнила «Тебе, Бога, хвалим». В очередной раз послали за доктором Фантоном, который, узнав о чудесном исцелении, сказал, что сила Господняя превосходит все снадобья, изготовляемые людьми. «И, однако, – констатирует сестра Жанна, – он не перешел в католическую веру; мало того – он в дальнейшем отказывался пользовать нас, урсулинок».

Бедняга доктор Фантон! После возвращения Лобардемона в Луден ему пришлось предстать перед судейской комиссией. Судьи требовали, чтобы Фантон подписал документ, подтверждающий чудесное исцеление сестры Жанны. Он подписывать не желал, а под давлением так объяснил свою позицию: резкий, мол, переход из состояния смертельного недуга в состояние доброго здравия мог запросто случиться благодаря природе. «Причина – в субстанциях, именуемых гуморами, а точнее, в исторжении оных гуморов чрез кожные поры, каковое исторжение происходит незаметно и неощутимо; или же причина – в перемещении гумора из органа, где он произвел хаос, в другой орган, менее важный для жизни. Неблагоприятные симптомы покидают пораженный орган заодно с гумором, или же облегчаются, не переходя на другой орган. Это получается само, ибо природа либо смягчает вредоносный гумор, либо заменяет его другим гумором, который наводит порядок после первого гумора». Далее доктор Фантон пояснил: «выделение гумора происходит с мочой и калом, или же с рвотными массами, по́том, а также с дурною кровью, когда выпускаешь ее излишек, причем больной не сознает, что гумор покидает его тело. Что же касается последних двух видов выделения – с рвотой и дурной кровью, – они чаще у пациентов, имеющих излишек горячих гуморов, особенно – желчи. Такие пациенты не замечают признаков отравления перед исторжением; вдобавок исторжение может иметь место в момент кризиса и обуславливаться самой природой. Очевидно, что при выздоровлении меньшие количества гуморов покидают тело потому, что предварительно большие количества уже были изгнаны лекарствами, выведшими не только источник болезни, но и продукты, образовавшиеся в процессе болезни. Добавлю, что гуморы двигаются не хаотично, а соблюдают каждый свой час». Как видим, Мольер ничего не выдумал – он просто записывал слова лекарей.

Минуло два дня. Мать-настоятельница внезапно вспомнила, что не стерла бальзам, ее исцеливший – значит, несколько капель должны остаться на сорочке. В присутствии своей заместительницы она разделась до белья. «Мы обе почуяли восхитительный аромат; тогда я сняла и сорочку, которую мы надрезали у пояса. Мы обнаружили пять капель божественного бальзама – они-то и источали благоухание».

«Где барышни?» – спрашивает Горжибюс в «Смешных жеманницах». «У себя в комнате», – отвечает служанка Маротта. «Чем они заняты?» – «Готовят губную помаду». В тот век всякая светская дама была сама себе Элизабет Арден. Рецепты кремов для лица, лосьонов для рук, румян и духов хранились как секретное оружие; иногда задушевные подруги обменивались ими в знак особой привязанности. Сестра Жанна еще в родительском доме, да и после, в обители, увлекалась подобными вещами – и немало преуспела. Вероятнее всего, бальзам святого Иосифа изготовили отнюдь не на небесах. Но Пять Капель – вполне материальны; приходи, смотри да нюхай. «Невозможно поверить, – пишет сестра Жанна, – сколь велик был трепет людей перед благословенным бальзамом и сколь многие чудеса Господь сотворил с его помощью».

Таким образом, у сестры Жанны имелось два первоклассных доказательства собственной избранности, отмеченности особой благодатью – рука в стигматах и благоуханная сорочка. Но ей этого было мало. Нет, определенно в Лудене она хоронит свой талант! Конечно, сюда валом валят туристы; сюда наведываются принцы, лорды и прелаты. Но людей-то на свете куда больше! Подумать только, ее, Жанну, могли бы увидеть король и королева! И даже Его высокопреосвященство! Что уж говорить о герцогах с маркизами, о маршалах Франции, о папских легатах, о чрезвычайных посланниках и полномочных министрах, о докторах Сорбонны, о диаконах, аббатах, епископах и архиепископах! Разве не заслуживают они шанса своими глазами взглянуть на чудеса, восхититься ими, послушать смиренницу, принявшую столь дивные дары?

Понятно, прозвучи подобное предположение из собственных уст матери-настоятельницы, его сочли бы дерзким, а про саму мать-настоятельницу сказали бы, что она зарывается. Поэтому озвучил идею Бегемот. Затем, после одного из самых энергичных экзорцизмов, отец Рессе спросил беса, почему он столь упрям; нечистый отвечал, что не покинет тела сестры Жанны, пока этому телу не дозволят совершить паломничество к гробнице святого Франциска Сальского, что находится в городе Анси, в герцогстве Савойском. На нечистого посыпались экзорцизмы, но даже анафема не действовала – Бегемот лишь склабился. К тому же он внес поправку в ультиматум: пусть вернут отца Сюрена, иначе и от паломничества в Анси толку не будет.