Владивосток ТП 25

Цвет штампа оранжевый

Члены экипажа

№ 83. Соломко Анастасия Сергеевна, курсант-практикант. 30.01.199_.

МВФ 0172320. Отправлена из п. Суэц (Египет) по состоянию здоровья без замены в Россию.

№ 102. Серый Дмитрий Владимирович, курсант-практикант. 17.03.199_.

МВФ 0138433. Пропал без вести.

Капитан отнял руки от клавиатуры и откинулся в кресле. Там, за стенкой, спал курсант Серый, живой и здоровый, насколько это возможно после тех злоключений, что с ним произошли в Южно-Китайском море… «Пропажа» дрыхла, и об этом знал только он; все же на паруснике считали, что он исчез в результате несчастного случая, а вот несколько человек совершенно точно знали, при каких обстоятельствах он пропал на самом деле, они были в этом уверены…

И если он сейчас наберет один номер, то… Но капитан гнал эти мысли прочь. Не время. Нет-нет, он еще подождет. Он выждет… Потому что он сам ждал звонка из Москвы. Время таяло, время просто уходило, будто песок, сквозь пальцы. Главное — парень жив. А в трюме, на борту, затаилось то, что может дать неожиданный поворот всему этому походу. На карту была поставлена и его репутация. Почему не звонил Гапонов? Неужели он прокололся? Неужели он все же ошибся в Вадиме Гапонове? В голову лезли всякие дурные мысли; он их пытался отгонять, но они незаметно опять заползали… Кому-то можно доверять безоговорочно. Конечно же, Вадиму, который сейчас при должности засел в Москве. А когда-то они вместе бороздили «моря-окияны». Уйдя на повышение, в Москву, Гапонов не зазвездился. Они частенько перезванивались, а если случалась оказия, то Синицын передавал своему другу в Москву что-нибудь из Владивостокских деликатесов.

Позвонив ему той же ночью на свой страх и риск по спутниковому, Синицын вкратце обрисовал ситуацию. Тот молча выслушал. Потом, после непродолжительной паузы, попросил никому больше не докладывать о нештатной ситуации и ждать звонка.

Задача любого мастера — поставить корабль к причальной стенке и сохранить экипаж. Это уже почти сделано: вот он, Владивосток… А с остальным будут разбираться, никому все равно не удастся удрать от ответственности.

Они не зашли в корейский порт Пусан, хотя это было запланировано, а два дня стояли на рейде, на виду всего города. До этого уже грустно парусил приспущенный наполовину флаг «Человек за бортом» в связи с исчезновением курсанта, а тут еще вывесили флаг — «Прошу предоставить свободную практику». Капитану это было на руку, чтобы до прихода в родной порт все оставались на корабле. И повод был не придуманным: заболели краснухой две курсантки; их срочно изолировали, поместив в лазарет. Катя с Олей, до этого ходившие в театральных звездах, теперь грустно томились в «застенках» у докторши. Под покровом ночи их навещали друзья, хотя это категорически запрещалось. В общем, на паруснике последние несколько дней перед прибытием в порт приписки Владивосток творилось что-то невообразимое. Пропал курсант, заболели девчонки, да еще завелись привидения. Несколько ребят клялись, что видели Димку Серого, правда, не вблизи и в полутьме коридора. И утверждали это на полном серьезе. Якобы появлялся он на главной палубе у сушилок и у кают-компании команды.

Никто, конечно, в мистику не верил. Но для общего психологического климата это было не очень хорошо. Еще приведений тут не хватало. Кастелянше Ольге Алексеевне Мишкиной, дородной женщине с добрым простоватым лицом, всю жизнь проходившей на паруснике, капитан лично сделал замечание, чтобы не распространяла слухи о том, что она на следующую ночь тоже якобы видела тень курсанта Серого. Ольга Алексеевна поджала губы и не стала перечить капитану.

Исчезновение курсанта Дмитрия Серого было четко запротоколировано в вахтенном журнале. Во Владивосток отправился подробный отчет о произошедшем ЧП. Тон начальства сразу резко изменился, явно после такого происшествия последуют определенные оргвыводы. Все ходили как в воду опущенные. То, что будут неприятности вселенского масштаба, чувствовали все. Это понимал и помощник по УВР Пал Палыч, и командир роты Владимир Петрович, и капитан, конечно, в первую очередь. Баба Яга заперлась после происшедшего у себя в каюте и почти сутки не выходила, сказавшись больной. Появилась она лишь на следующий день в кают-компании с красными от слез глазами.

При внутреннем расследовании выяснилось, что последним, кто его видел, был дневальный. Он рассказал, что глубокой ночью приходил Дима Серый за кипяточком к водогрейному баку, чтобы заварить себе кофе, и после этого отправился на верхнюю палубу подышать свежим воздухом. По словам дневального, он не заметил каких-то особых изменений в поведении Серого. Вел он себя как обычно, без особых эмоций. Больше он его не видел, так как сменился и ушел спать. Ни старпом, ни рулевой мат рос, который находился в это время на мостике и управлял судном, при этом не заметили на палубе ника кого движения.

Ребята тоже ходили притихшие, всех глубоко затронуло это происшествие. Никто не мог поверить, что вот так, в почти полный штиль, курсант мог свалиться за борт. Неужели Димка Серый сам решил свести счеты с жизнью? В это тоже верилось с трудом. Но факт оставался фактом. Человек исчез.

Сам того не подозревая, Димка чуть не подставил капитана еще раз. Когда тот стоял на мостике, Серому приспичило следующей ночью прокрасться к каюте Ильи, надеясь, что он ни с кем не столкнется, нос в нос. Он хотел его предупредить об опасности и о грузе, который таился у начпрода в одной из провизионных камер. Но какой-то шорох его напугал, и он зайцем помчался обратно. Следующая вылазка случилась уже через ночь; он не стал рисковать, а просто засунул записку Илье под дверь. Так Сечин узнал, что с его другом все в порядке. Этой же ночью кастелянша, стиравшая постельное белье в прачечной и увидела юношу, удивительно похожего на пропавшего курсанта Серого, кравшегося по темному коридору главной палубы в сторону салона комсостава.

Гапонов вышел на связь с капитаном Синицыным ближе к полудню, когда парусник давным-давно оставил за бортом, задернутым занавесками из угрюмых сиреневых туч, корейский остров Уллындо. Сказал спокойным голосом, что всё находится под контролем, и порекомендовал не предпринимать никаких действий самостоятельно. На корабле, как он выразился, есть «наш человек», который мониторит всю ситуацию с момента ее зачатия. Подсевшего на парусник «пассажира» нейтрализуют в порту.

— Ни во что не вмешивайся, делай свое дело, Сергей Алексеевич, — посоветовал он в конце их краткого телефонного разговора.

Хотя голос у Гапонова был спокойный, он капитану Синицыну очень не понравился.

Остаток пути «Надежда» шла на всех парах. На утренних построениях и при подъеме флага курсанты ежились от пронизывающего холодного норда. До родины оставалось совсем немного. Счет уже шел на часы.

Конец августа. 6.30 утра

Координаты: 27°38’ северной широты, 122°27’ восточной долготы. Идем со скоростью восемь с половиной узлов в час. ГКК (гидрокомпасный курс) — сорок градусов. Под нами толща воды в восемьдесят метров. Над нами воды еще больше, спрятанной в прохудившиеся резервуары облаков. Мимо нехотя прошлепал крыльями одинокий, озабоченный чем-то альбатрос. Куда он полетел? Где его дом? Какие-то странные вопросы стали рождаться в моей голове. Иногда кажется, что всё это никогда не закончится — ни море, ни дождь, ни полет одинокого альбатроса. Так будет всегда. Так начинается… Не хочу писать это слово! Повсюду окружают нас небольшие рыбацкие суденышки под китайским флагом — тралят рыбу. Пасмурно. И на душе тоже…