Скепсисом, звучавшим в этом заключении, можно было отравиться.

Как ни странно, Ева его разделяла.

– Берндетт ведь был магом, – сказала Ева, пока её собеседник зажигал «вечную спичку», бесцеремонно чиркнув ею по гранитному подоконнику под витражом. – Неужели он не мог нейтрализовать этого Гансера какими-то чарами? Вместо того, чтобы тыкать в него ножом?

Подпаливая сигару, Дэйлион усмехнулся:

– Моя дочурка, когда услышала эту историю, подобными вопросами не задавалась, а сразу захлюпала носом.

– Я читала слишком много детективов, чтобы просто хлюпать носом.

То ли в этом мире тоже писали детективы, то ли магический переводчик нашел слову достойный аналог, но улыбка, скользнувшая по лицу убийцы, была почти довольной.

– Если вас интересует моё мнение на этот счёт, то давайте представим… чисто теоретически… что есть некий талантливый и честолюбивый юнец. Он планирует открыть великий ритуал, а потом с его помощью стать королём. Сыграть на том, что он единственный из людей, кого удостоили чести служить божественным сосудом. И есть у этого юнца друг и соратник, потому что ритуал слишком сложен, чтобы сдюжить в одиночку. Друг такой же талантливый, но далеко не такой честолюбивый. – Дэйлион небрежно повёл рукой, обводя лицо Берндетта дымным контуром. – В конце концов наши приятели выводят нужную формулу. Поскольку пробовать её в деле смертельно опасно, а мёртвый на трон не сядет, то пробы честолюбивый юнец великодушно доверяет своему другу. А когда всё проходит успешно, получается, что в планы будущего короля Керфи совершенно не вписывается ещё один человек, побывавший вместилищем бога… Да к тому же, первым в истории.

– А может, вы просто судите всех по себе. Не все, знаете ли, используют друзей в качестве подопытных кроликов.

Возразила Ева скорее из неприязни к собеседнику, чем из чего-либо ещё. Она свела слишком близкое знакомство с Тибелями, чтобы не понимать: если яблочко действительно недалеко падает от яблони, то прародитель семейства едва ли мог быть белокрылым ангелом. Будь она уроженкой Керфи, данная мысль наверняка показалась бы ей кощунственной: в конце концов, подобная теория пятнала светлый образ освободителя страны с ног до головы.

Но Еву куда больше волновала судьба потомков Берндетта, чем сомнительность его присыпанной пылью веков персоны.

– И мы возвращаемся к тому, зачем я выдернул вас на эту маленькую прогулку. Что-то мне подсказывает, лиоретта, что вы меня не жалуете.

– С чего бы это. – Ева оглянулась, убеждаясь, что гвардейцы стоят слишком далеко, чтобы их услышать, и всё равно понизила голос почти до шёпота: – Вы пытались убить Уэрта. Вы похитили меня. И вы неприлично много знаете.

– А вы, естественно, опасаетесь, что я использую эти знания против вас.

– Мне трудно навредить больше, чем уже навредили.

– Чего не скажешь про ваших друзей?

Ева выразительно промолчала, и Дэйлион вздохнул даже как-то разочарованно.

– Думал, вы окажетесь смышлёнее. – Её снова подхватили под руку; докуривая на ходу, неуклонно повлекли в сторону зимнего сада. – Вы правда полагаете, ваш жених позволил бы мне гулять по этому дворцу, не будь у него рычагов давления?

Еве хотелось сказать, что рычаги давления – это про Айрес. Затем она вспомнила, что за улыбчивостью Мирка скрывался всё-таки Тибель – и король.

Он не так глуп, чтобы оставлять рядом с собой возможную угрозу. И не так безобиден.

– Тогда вам стоит получше контролировать свой тон, особенно когда речь заходит о моём женихе.

– О, уж простите пожилому человеку маленькую слабость. – Особого раскаяния в этом извинении Ева не заметила. – Я знаю, когда меня могут услышать посторонние. Получше некоторых.

Ответить Ева не успела: галерея привела их в зимний сад, а препираться при других гостях точно было небезопасно.

Сад раскинулся за двустворчатыми дверьми, на которых вырезали дуб почти в натуральную высоту, и под магическим куполом с регуляцией осадков и температуры. Прозрачный мерцающий барьер, выглядящий куда эффектнее любой стеклянной крыши, слегка присыпало снегом, но это не мешало колючим зимним звёздам наблюдать за теми, кто прогуливался по мраморным тропинкам при ярком свете парковых фонарей. Серебряные кроны странных деревьев с белыми стволами мерцали на фоне чёрных небес; листья в форме звёзд падали на сиреневый папоротник и клумбы, пестрящие рыжими тюльпанами. Ева уже наведывалась сюда с Мираклом, который рассказал, что это любимые деревья риджийских дроу – семена для этого сада подарили ещё Берндетту, когда керфианцы подписали с дроу какой-то старый договор. Миракл даже сказал, какой, но Ева успела забыть.

Что ж, всё лучше банальных пальм.

– Зачем мы здесь?

Вместо ответа убийца стряхнул сигарный пепел на садовую дорожку и, махнув кому-то рукой, негромко окликнул:

– Али!

Обернулись сразу несколько сиятельных персон, беседовавших среди деревьев или ворковавших в каменных ротондах, увитых синим плющом. Но обращение было адресовано девушке, которая любовалась на рыбок в круглом пруду чуть впереди.

Быстро подобрав длинную юбку, девушка направилась к ним, и по её пружинистой походке стало ясно: побежать ей не дают лишь правила приличия.

– Тоже решил прогуляться, па? – улыбка незнакомки сверкала белизной мелких зубок в обрамлении ненакрашенных губ. Потом девушка обратила юное, очень симпатичное лицо к Еве – и тут же смущённо откинула за спину тёмный локон, выбившийся из причёски. – О… лиоретта.

Такую причёску (четыре сплетённые на затылке тонкие косички, удерживающие распущенные волосы) за сегодняшний вечер Ева видела не раз. А ранее видела в подвалах Кмитсвера – у Айрес. Логично, что придворные дамы следовали моде, заданной королевой, но Еве почему-то стало легче от мысли, что больше никто не будет брать пример с Айрес Тибель.

Ещё она видела такие же глаза, похожие на осколки сапфира – у того, на чью руку сейчас опиралась её рука. Только его глаза не светились такой невинностью.

– Знакомьтесь, лиоретта. Аларена, моя дочь, – сказал Дэйлион. – Слыхали б вы, как она поёт.

– Я польщена, лиоретта!

Судя по восторженному девичьему взгляду, то была не просто учтивая фигура речи. Конечно, теперь любой керфианец почтёт за честь быть представленным деве из пророчества Лоурэн, будущей королеве…

От осознания, сколь жестоко они обмануты, Еве порой хотелось истерично расхохотаться.

– Хотя, возможно, лиоретта дала бы твоим способностям более строгую оценку, – продолжил убийца. – Лиоретта у нас тоже музицирует.

– Почту за честь спеть для вас!

– Может, даже удосужится как-нибудь тебя послушать. Ей вроде тоже нравятся твои любимые пьески… Те, которые писал наш знакомый Тибель. Правда, лиоретта?

– Так жаль его, – подхватила Аларена печально. – Я лично не знала лиэра Тибеля, но музыка у него была чудесная. Папочка нас так и не познакомил, жаль, что теперь уже никогда…

Ева едва подавила желание зажмуриться: