— Где я?

Девушка завязала узел на серой, кажется холщовой, так она называлась, тряпке и, вытерев капельки пота со лба, выпрямилась. В отличии от него, прославленного генерала Седьмого Неба, на котором после падения остались от брони лишь черные, рваные лохмотья, она была одета куда лучше.

Синяя, длинная юбка. Цветная блузка с красными оборками. Закатанные рукава, обнажившие красивую кожу с небольшими шрамами. Ей явно была не чужда работа руками.

Интересно — какого это, что-либо делать своими руками?

Он посмотрел на свои.

Большие. С толстоватыми пальцами. Они знали только, как держать меч и ничего больше.

— В семи днях от фронта, — ответила девушка. Фронт… он ведь закрыл Врата… ах да. Она говорит про войны людей. — Твоя лошадь.

— Что?

— Твоя лошадь? Она убежала?

Он не стал отвечать. Не хотел начинать свой первый день жизни смертным со лжи. Он не знал, кто был его праотец и кем являлась мать его матерей. Но если он погибнет, то ему не хотелось бы встретить дом праотцов с клеймом лжеца.

— Что это? — девушка указала на обгоревший, потрескавшийся ларец.

Все это время он крепко прижимал его к себе левой рукой.

— Я пыталась открыть, но у меня не получилось.

Конечно не получилось. Это пространственный артефакт, созданный лучшим из мастеров Седьмого Неба. Он содержал в себе пространства больше, чем человеческий глаз мог охватить от горизонта, до горизонта.

— Это все, что у меня есть, — вновь честно признался он.

Она больше не стала спрашивать, что внутри и он был за это благодарен. Он вообще не был уверен, что сможет открыть этот ларец, будучи смертным. Да и вообще — надо ли было ему это.

Он пришел сюда не в поисках силы.

Если бы это было так, то прославленный Генерал остался бы на Седьмом Небе. Нет, пав, он стал простым смертным и даже меч из своей души не мог призвать в реальность.

То, что он хранил в ларце — свитки Путей, Силы, Энергий, Души, Воли и Слов, он принес с собой лишь… лишь…

Он и сам, если честно, не знал, почему.

Это как с Именем. Он знал, что оно у него теперь его, но не мог вспомнить какое. И он знал, что ему нужно взять все эти знания с собой, но не мог вспомнить для чего.

— Меня зовут, — подул ветер. Он зашумел листьями и травой, заглушив её слова. — Со старого языка, это переводится как Элена — цв…

— Цветок на ветру.

— Ты знаешь старый язык?

Он знал множество старых языков. Смертные королевства и страны появлялись за время его войны мириадами. И мириадами исчезали. Записи о них хранились в библиотеках Седьмого Неба. Две эпохи длинный срок для того, кому больше нечего делать, кроме как погружаться в книги, мысленно исследую места, в которых ему не суждено побывать.

Было не суждено побывать.

— Пойдем, — она положила его правую руку на плечо и помогла подняться. — Я живу здесь не далеко. У меня не очень большой дом, да и до деревни далеко, но, думаю, тебе местечко найдется.

Еле переставляя ноги, он заковылял, с помощью Элены, в сторону цветочного холма.

— Ты не боишься?

— Кого? Тебя? — она засмеялась. Легко и звонко. Очень красиво. — В таком состоянии ты не опаснее бродячего кота.

Он посмотрел на небо.

Там плыли облака.

Снизу они выглядели иначе.

Да, наверное она была права. Черный Генерал, повергавший мириады тварей за Гранью, для простой смертной — не опаснее кота.

Он улыбнулся.

В первые за все тысячи тысяч эпох, что он просуществовал — он впервые улыбнулся.

— Хаджар! — чьи-то ладони застучали по его лицу. — Очнись! Мы пришли! Время на исходе!

Он открыл глаза.

Перед ним стояла женщина.

Снег кружился, падая ему на лицо.

Кажется, он опять видел сон.

Опираясь о Лэтэю и Густафа, Хаджар поднялся на ноги. Синяя дымка ветра рассеивалась над рекой из жидкого льда.

— Река, — выдохнул гном и осенил себя священным знаменем. — Целая река из Жидкого Льда… мой народ сможет выковать с её помощью доспехи и оружие для такой армии, которая… которая…

— Превзойдет армию Черного Генерала во время битвы Небес и Земли, — произнес Хаджар.

— Именно, — Албаудун был настолько поражен увиденным, что даже эмоций выразить не мог.

Теперь Хаджар не просто «не сомневался», а был уверен, что они оказались здесь совсем не случайно. Вернее — он оказался здесь не случайно. И волк действительно ждал его все это время. Ждал, чтобы убить, потому что в противном случае, Хаджар узнал бы, возможно, последнее место во всем мире, где хранилось такое невероятное количество редчайшего из материалов.

— Пойдем, — Лэтэя уже шагнула вперед, как перед ней оказался очнувшийся от шока гном.

— Дорогой гном, — Абрахам вновь обнажил саблю и кинжал. — надеюсь ты понимаешь, что нас тут намного больше, нежели…

— Это ты ничего не понимаешь, человеческий вор, — сплюнул, перебивая, гном.

Он выхватил из-за пазухи небольшой метательный топорик.

Отряд напрягся. В воздухе закружились мистерии оружия и разноцветные энергии.

Гном размахнулся и… швырнул топор себе за спину. Тот, бешено вращаясь в воздухе, в какой-то момент, без всяких видимых причин, начал замедляться.

Вращения все замедлялись и замедлялись, пока, в какой-то момент, не долетев сорока метров до речного берега, оружие упало в снег и разбилось на сотни мельчайших ледяных осколков.

— Жидкий Лед способен заморозить даже Небесного Императора, — тяжело произнес гном. — только те, кто обладают именами огня или севера, могу приблизиться к небольшому пруду из Жидкого Льда. Здесь же — целая река. Среди всех нас, лишь я обладаю именем огня.

Отряд посмотрел на гнома с небольшим недоверием, но… тот факт, что Албаудун владел именем, пусть и, скорее всего, младшим, объясняло его способности и лавовые техники.

Без имени первоначальной стихии использовать такие было бы попросту невозможным.

— Какой у нас чудесатый гном, — хмыкнул Абрахам и почесал бородку. — Я за всю жизнь встречал лишь несколько адептов, владевших младшими именами первоначальных стихий.

Многие из Небесных Императоров и Безымянных владели младшими именами. Но только единицы — именами первоначальных стихий. Земли, Воды, Огня и Воздуха.

— Обопрись, Хаджар-дан, — Албадурт встал около Хаджара и тот, на подкашивающихся ногах, буквально всем весом лег на плечи гнома. — Пойдем. Тебя ждет славная битва, мой друг. О ней, я уверен, тоже когда-нибудь споют песню.