Когда Густаф и Лэтэя отошли, вместе, гном и человек, заковыляли в сторону реки.

Видят Вечерние Звезды, эти сто метро, что им предстояло преодолеть, казались стремительно слабеющему Хаджару длиннее сотни миль.

— Фундамент твоей ступени очень слаб! — крикнула ему Лэтэя. — Ранний переход на следующую стадию…

Дальше её голос стих. Будто мороз, исходящий от Жидкого Льда, смог сковать даже звуки. Но Хаджар и так знал, что она хотела сказать.

При слишком быстром переходе по стадиям, без укрепление фундамента ступени, адепт делал себе только хуже. Именно поэтому даже самым талантливым наследникам богатейших семей требовались наставники. Именно они-то и занимались укреплением этого самого фундамента.

Сделать адепта сильнее, в этом смысле слова, можно было двумя способами — битвами на грани жизни и смерти, либо обучением и знаниями.

Хаджар не успел побывать в такой битве на начальной стадии Безымянного. Битвы с нейросетью не считались. Их количество так же не успело перейти в качество.

Но слова гнома обнадеживали.

Его действительно ждала битва. И не только со льдом. Если он не ошибался, то часть энергии в его ядре принадлежала далеко не Ледяному Волку.

А значит, обладая первоначальным интеллектом, она, как и любой другой осколок или тень, не сдаться без боя.

Его ждала битва.

Битва с…

Он проснулся под навесом, который сам же приделал к постройке, слишком большой, чтобы называться сараем, но в то же время, слишком маленькой, чтобы именоваться домом.

Впрочем, Элене это нисколько не мешало именовать свою обитель именно так — домом. Конечно, по сравнению с дворцами седьмого неба, это выглядело даже скромнее, чем… чем…

— Безымянный! — окликнул его знакомый голос.

Так она решила его называть, а он не был против. Безымянный. Почему бы и нет.

Потянувшись и зевнув, он прикрыл глаза ладонью. Над ним стояла прекраснейшая из женщин. Странно, что так не считали все остальные люди из деревни и поселка, которым они продавали цветы, но Безымянного это мало волновало.

И почему горшечник и боги именовали так ту дочь городского мэра?

— Ты опять продрых?

— Я…

Он не успел договорить.

На него обрушился ушат холодной воды и, стуча зубами, Безымянный выкатился из-под навеса и, завыв раненной тварью из-за Грани, бросился растирать тело заранее заготовленным сеном.

— Женщина, — произнес он, когда хоть немного согрелся. — ты здорова?! Еще не лето!

В ответ Элена только рассмеялась и, поставив ведро, прошептала что-то в ладони, а затем подула на них. Теплый ветер обдал Безымянного и тот разом согрелся.

— Магия, — произнес он и вновь посмотрел на черноволосую девушку. — Ты точно не знаешь, откуда ей владеешь?

Именно поэтому они жили на отшибе вдалеке от деревни. Сельчане не очень привечали волшебницу, или, как они её называли, ведьму. И не важно, что она была старшей дочерью старейшины.

Не важно, что знала как использовать цветы и травы на её лугу, чтобы врачевать. Понимала лес, его обитателей, коренья и листья, чтобы исцелять.

Люди боялись её.

Того, чего они не понимали. И потому не хотели, без надобности, видеть на своей территории.

Это, и многое другое, успел понять Безымянный за год жизни смертным.

— Никто не знает, — улыбнулась Элена и привычным жестом заправила черные волосы за ухо. Солнечный свет искрами сверкал в её зеленых глазах. — некоторые из нас рождаются со способностью говорить с лесами и цветами, огнем и водой. Я сейчас просто попросила ветер согреть тебя и он согрел.

Безымянный перевел взгляд на небольшие ступеньки, ведущие в дом. Там, под одной, самой скрипящей, лежал ларец, содержимое которого могло бы все это объяснить.

Он многое понял за этот год…

Но самое главное — пусть этот ларец так и останется закрытым.

Подняв взгляд к пока еще холодному небу молодой весны, прикрыв глаза от солнца ладонью, Безымянный втянул свежий воздух полной грудью и выдохнул.

— Ты мне иногда кажешься даже более странным, чем я сама! — засмеялась Элена.

— Да, — протянул он. — наверное…

Прожить пусть всего тридцать или сорок оставшихся ему лет смертным и уйти к праотцам, так и оставив знания Седьмого Неба в забвении — не так уж и плохо.

— Ладно, — она подошла к нему и, встав на цыпочки и протянув руку, взъерошила длинные, волнистые волосы. — пойдем. Надо собрать коренья, пока Тели не пришла за отваром.

— Пойдем, — кивнул Безымянный и поспешил следом за Эленой. — А у нас на ужин будет черничный пирог?

— Дай-ка подумать, — девушка сделала вид, что задумалась, а затем резко перешла на бег. — только если догонишь!

— Эй… Хаджар-дан… эй…

Хаджар открыл глаза.

Стоявший рядом с ним гном, окутанный пламенем, дышал на руки, окутанные мерным, зеленым свечением от пылающих энергией рунных татуировок.

Но, даже несмотря на это, и на сразу две шубы, надетые на тело, Албадурт стучал зубами. Кожа его посинела, а изо рта вырывались облачка пара.

Хаджар тоже ощущал лютый холод. Тот замораживал его мысли, проникая в саму душу.

До реки оставалось еще десять метров.

— Я… дальше… не… смогу… — с трудом произнес гном. — Не… смогу…

— Сп-п-п-а-ас-с-си-б-бо, — простучал зубами Хаджар. — д-д-др-р-у-г-г.

Это был первый раз, когда он вернул гному столь серьезное слово, как «друг». Но, наверное, только друг, может протащить на себе чужого человека, когда каждый шаг означал риск отправиться к праотцам.

— Уд-д-да-ч-чи, — ответил гном. — я о-т-той-д-д-ду, н-н-а десять метров. Бу-д-ду жд-д-ать.

Хаджар едва смог кивнуть.

После этого, обнажив меч, он, цепляясь им за обледеневшую землю, пополз к реке изо льда.

Нет.

Сегодня не тот день, когда он встретить праотцов. Она все еще ждет его. Самая прекрасная женщина на свете. С черными волосами. Зелеными глазами. Звонким смехом.

Аркемейя все еще ждала его.

Хаджар, будто не по земле полз, а взбирался по отвесной скале. Каждое новое движение, очередной удар меча по льду, давались ему вся тяжелее. Мысли и тело отказывались ему подчиняться. Скованные льдом и морозом, они постепенно засыпали.

— Нет, — шептал потрескавшимися, кровоточащими губами Хаджар. — еще не время… еще не время…

Прав был Ледяной Волк или нет — Хаджар не знал. Он не знал, владеет ли он именем Севера или нет. Он не знал, верно ли указала Лэтэя, что жар внутри его ядра и холод Жидкого Льда нейтрализуют друг друга.