Все это было для него не важно.

Он лишь двигался вперед. Как мог. Потому что это все, что имело какое-либо значение в данный момент.

Просто двигаться вперед.

— Прошу, — Безымянный протянул небольшой горшочек с отваром на целебных травах. — Добавляйте в чай по одной ложке в течении месяца.

— Спасибо, — поклонился мальчишка из одной из соседних деревень.

Его звали…

Безымянный забыл, как его звали.

Это было так удивительно.

Что-то забывать. Совершенно новое для него чувство, к которому он так и не смог привыкнуть за эти три года.

— А на свадьбу точно надо в белом приходить? — прищурился парнишка.

Безымянный посмотрел на правое запястье. Там звенели металлические браслеты.

— Таков уклад предков нашей деревни, — улыбнулся он и, так же, как Элен когда-то, растрепал волосы юнцу.

— Ну ладно, — буркнул мальчик и, еще раз поблагодарив и поклонившись, побежал куда-то по своим, чрезвычайно важным, неотложным, юношеским делам.

Оставшись один на крыльце слишком большого сарая или слишком маленького дома, Безымянный потянулся, хрустнул шейными позвонками, размял затекшие плечи и, прикрыв глаза, вдохнул свежий воздух.

Заканчивалось лето.

Небо посерело и опустилось ниже, начиная давить на плечи. Белые перистые облака сменились тяжелыми кучевыми и серыми дождевыми. Скоро начнется сезон гроз.

Титания отступала в свои вечно цветущие сады. Скоро сюда придут Борей со своей кровной — Мэб. Они принесут с собой холод и вьюгу, укрывая землю снегом и льдом, чтобы та, как под одеялом, могла отдохнуть от страстных ласк лета и весны.

Он посмотрел на цветы.

Пожалуй, единственное, по чему он скучал во времена правления Борея и Мэб — по цветам и зелени. Но, как говорил Ляо Фень, все должно находится в равновесие.

Нет ни добра, ни зла. Ни лета, ни зимы. Есть только этот единственный момент, в котором все так, как должно быть, потому что будь это иначе — не было бы этого момента.

Там, на Седьмом Небе, Безымянный никогда не понимал слов мудреца. Слабейшего из богов. Но в то же время — самого уважаемого. Он не имел ни титулов, ни дворцов. Ни библиотек, ни слуг. Лишь маленький народ где-то далеко, у Восточного Предела, почитал его.

Но даже так — не было ни одного Бога, Демона или Сидхе, кто не склонялся бы перед мудростью Ляо Феня. Его статус среди Высших достигал едва ли не того же уровня, что и у Яшмового Императора.

— Может и вы когда-то, — произнес Безымянный. — ступали среди смертных…

С этими словами, Безымянный достал небольшую поделку, над которой работал последние полгода. Вырезанный из цельного дерева инструмент, к которому он приладил сухожилия оленей, натянув их до звона на колки из березы.

Он тронул эти полоски…

— Струны, — произнес он.

И слово, сказанное им, коснулось… струн и те зазвенели извлекая музыку. Его пальцы побежали все быстрее и быстрее, пока музыка не полилась единым покровом.

Она летела над цветами и лугами, плыла над волнами рек и озер. Шуршала среди крон деревьев и птицы, подхватывая её, несли все выше и выше к далекому небу.

И именно там они коснулись ушей той, кто искала своего возлюбленного.

Безымянный увидел лишь вихрь лепестков самых прекрасных из цветов, а когда тот опал, то на цветочном лугу появилась женщина. Женщина столь прекрасная, что цветы на её фоне посерели. Листва деревьев выглядела застывшим болотом. Лазурное небо покрылось сеточкой трещин.

Сама же она, в белоснежном платье, с волосами цвета черного мрамора и кожей, отлитой из бронзы, взмахнула белыми крыльями за спиной и, наклонившись, подхватила белый одуванчик. Зазвенели синие браслеты на её запястьях и корона, в виде миниатюрных крыльев, встрепенулась на ветру.

Её стройное тело не смог бы повторить ни один скульптор. Нежность кожи и прикосновений не сравнимы с лучшими их волшебных тканей седьмого неба. Грудь не возможно ни описать, ни вообразить, если никогда не видеть. Глубина глаз могла поглотить целые океаны, а их сияние — затмевало даже улыбку Миристаль.

Аштари. Богиня любви. Одна из тех, кто вдохнул, когда-то, жизнь в мертвое дерево, сделав его…

— Генерал, — произнесла она, протягивая одуванчик.

Безымянный принял и положил рядом.

Прекраснейшая из обитателей Седьмого Неба. Та, в чьих свитках записи о всех судьбах, коим было переплестись друг с другом. На краткий ли миг или на всю жизнь — Аштари никогда этого не знала. Они лишь вписывала имена, не более того.

— Я искала тебя, мой возлюбленный воин, — она потянула к нему руку, но Безымянный отодвинулся.

Глаза богини сверкнули и мир на мгновение резко померк. Любовь не всегда созидательна. Ляо Фень говорил, что она является одной из самых могущественных сил, объединявших в себе оба начала. Как созидание, так и разрушения.

Безымянный этого не понимал.

До того момента, пока они с Элен впервые не поругались и точно так же быстро помирились.

— Меня зовут Безымянный, — ответил бывший бог. — Что вы хотели, богиня, от простого смертного?

— Смертного? — засмеялась Аштари. И смех её звучал так, что даже стая самых музыкальных птиц не смогла бы перепеть одного её смешка. — Разве смертный может объявить войну всему Седьмому Небу?

— Объявить войну? — удивился он, а потом все понял. — Так вот, что Император вам сказал… что я объявил войну…

— И был изгнан сюда, в мир смертных.

Он промолчал. Лишь тронул пальцами струны инструмента.

— Прекрасное изобретение, генерал, — Аштари села рядом с ним. Она пахла так, как пахнет сама жизнь. — Позволишь я дам ему имя.

— Имя от самой Аштари?

Она кивнула и вновь зазвенели её синие и голубые браслеты.

— Когда я его назову, — произнесла она. — то все существа, что обладают слухом, будут очарованы его звуком. Барды будут слагать баллады, менестрели петь о мифах и легендах. Женщины отдадут ему свое сердце, а мужчины — душу.

Еще до того, как Безымянный успел ответить, богиня склонилась над его поделкой и тихонько произнесла.

— Проснись, Ронг’Жа, теперь ты жив.

И её слова, как недавно слово Безымянного, коснулось инструмента и навсегда стало его сутью. Его Именем. Тем, что делало инструмент самим собой. Давало ему возможность стать частью момента.

— Скажи мне, генерал, что держит тебя здесь? — вдруг спросила Аштари. — Дергера отправили по твоим следам за то, что ты выкрал знания о наших путях. Используй их, стань вновь самим собой и пойдем со мной. Я упрошу отца, братьев и сестер, простить тебя. Двери моего дворца и… не только, — она едва было не коснулась его, но вовремя остановила себя. Что значит прикосновение чистой любви для смертного, как не немедленная смерть. — всегда открыты для тебя.