Флот Тихого океана в предвоенный год усиливался край не мало. В конце 1903 года в Порт-Артур из Балтики при шли эскадренный броненосец «Цесаревич» и быстроходные крейсер «Баян». Больше усиления пока не предвиделось.

Прибытие двух броненосных кораблей дало повод адмиралу Алексееву созвать служебное заседание, чтобы обсудить и изменить план стратегического развертывания флота Тихого океана. Однако на совещании под давлением дальневосточного наместника плана было решено не менять. Владивостокский крейсерский отряд из четырех вымпелов оставался на месте. И только после прибытия в Порт-Артур отряда адмирала А. А. Вирениуса, находившегося в Средиземном море, намечалось в случае войны наступать на берега Японии.

Японцы, реально знавшие силу русской армии на Дальнем Востоке до прибытия туда подкреплений из западных военных округов и осведомленные об обстановке в России, были уверены, что быстро добьются перелома в войне. План императорского командования на войну с Россией предусматривал:

1) завоевание превосходства на море путем внезапного нападения на порт-артурскую эскадру и ее уничтожение, пленение русских кораблей в Корее и Китае;

2) захват Кореи и высадку в начале войны армии в Цинампо, а после завоевания господства на море и вторжения японской армии через реку Ялу в пределы Маньчжурии — высадку трех армий на Ляодунском полуострове;

3) занятие Квантуна с Порт-Артуром, уничтожение остатков русского флота, разгром главной группировки русской армии в районе Ляояна и захват всей Маньчжурии, если же Россия не пойдет на мир — уничтожение русских корпусов по частям по мере подхода их из Центральной России;

4) захват Уссурийского и Приамурского краев.

Из стратегического плана японского командования на войну с Россией ясно видно, что флот должен был играть в ней главную роль и действовать исключительно активно. Уже одно только решение высаживать с моря на Квантунском полуострове три сухопутные армии говорило о Говорило о том, о чем вице-адмирал Степан Осипович Макаров без устали предостерегал в предвоенные годы вышестоящее начальство в Российском Императорском флоте. Но его не слышали и не хотели слышать. В сановных кругах слышали военного министра генерала Куропаткина и царского наместника на Дальнем Востоке адмирала Алексеева. При дворе считали, что им «виднее» в делах на тихоокеанской окраине империи.

Большим секретом не являлось то, что японцы основной задачей считали овладение морем. По их расчетам, господство на море будет достигнуто в первые же дни войны. Русский флот на Тихом океане, уступающий японскому по количеству кораблей и их боевому качеству в четыре раза, не сможет одновременно защищать Порт-Артур и Владивосток, остров Сахалин и противодействовать высадке неприятельских десантов. Он будет не в состоянии пополняться и быстро вводить в строй поврежденные корабли, прежде всего крупные, броненосные.

На суше идея японского плана войны сводилась к следующему. Японские армии (три из четырех), проводя операции самостоятельно и имея собственные базы и коммуникационные линии, будут продвигаться на север в строгом взаимодействии, сохраняя приблизительно равное расстояние до Ляояна. И в конце концов три японские армии охватят полукольцом русскую и разгромят ее в полевом сражении.

Японский план, отличавшийся от русского ярко выраженной наступательной тенденцией, тем не менее был проникнут осторожностью. Раздельное наступление трех японских армий против русской армии в Маньчжурии было авантюрой и могло привести к полному их уничтожению по частям.

Один из виднейших и влиятельнейших государственных деятелей Японии того времени граф Окума говорил:

«Мы должны воевать с Россией из принципа. Нам необходимо перебраться на материк. Наши земледельцы сеют хлеб на скалах. У нас нет земли, где мы могли бы работать.

Нам необходимо бороться не на жизнь, а на смерть».

Были ли известны в России такие высказывания влиятельных государственных деятелей Японии? Вне всякого сомнения, были. О том официальный Санкт-Петербург постоянно извещало российское посольство в Токио.

Так что российским власть предержащим людям было от чего тревожиться.

Но за них тревожились другие. По чину младше и власть в государстве не правившие. К таким людям и относился кронштадтский главноуправляющий вице-адмирал Макаров — человек, которого можно смело было назвать «провидцем» событий на море во время войны России с Японией.

За четырнадцать месяцев до начала Русско-японской войны, 11 ноября 1902 года, вице-адмирал С. О. Макаров представил на суд своего начальства «весьма секретную» записку о судостроительной программе России. Записку можно считать эталоном военно-политического осмысления складывающейся на Дальнем Востоке предвоенной ситуации:

«...Япония прежде всего займет Корею, и нашему флоту, оперирующему в Корейском проливе далеко от своего базиса, будет невозможно помешать высадке японцев в Корее в каком угодно числе. Заняв Корею, японцы могут двинуться к Квантунскому полуострову и сосредоточить там более сил, чем у нас. Вся война будет ими сосредоточена на этом пункте.

Это будет война из-за обладания Портом-Артур... и мы должны быть готовы к должному отпору с сухого пути. Падение Порт-Артура будет страшным ударом для нашего положения на Дальнем Востоке. Флот, лишившись своего главного опорного пункта, оставшись лишь при одном Владивостоке, будет крайне стеснен в своих операциях...

Чтобы этого не случилось, Порт-Артур должен быть сделан неприступным и снабжен провизией, порохом и углем в таком количестве, чтобы выдержать продолжительную осаду, пока не прибудет подкрепление...»

Взвесив все «за» и «против»: слабость сил России на берегах Тихого океана, отдаленность театра военных действий от экономических центров государства, крайнюю недостаточность имеемых коммуникаций и отбросив в сторону «ура-патриотизм», Макаров со всей трезвостью делает следующий вывод:

«Наши наступательные действия против Японии не могут привести к решительному успеху, ибо я полагаю, что мы не можем высадить в Японии больше войска, чем эта держава может выставить под ружье для своей защиты». Из этого вывода Степан Осипович определяет стратегическую цель России в случае объявления ей Японией войны. Таковой должна была стать активная оборона, в которой решающая роль отводилась флоту в лице Тихоокеанской эскадры.

Здесь Макаров мыслил как флотоводец-стратег. Он со всей убежденностью считал следующее:

— Задача нашего флота — помешать Японии высадить свои войска на континент.

— Если японские десантные корабельные отряды будут разгромлены, то тогда возникнет вопрос — чем империи Японских островов воевать на континенте?

— Господство на море одно может обеспечить успех операций на суше. В Корее и Маньчжурии. А возможно, и на российских дальневосточных территориях.

Логика такого вывода была ясна: в данном случае Страна восходящего солнца лишалась возможности навязать своей европейской соседке России тяжелую сухопутную войну на отдаленном театре военных действий.