Впрочем, долгого разговора у них не получилось. Эльфийка заявила, что муж не желает больше слышать о ведьме, что она ему надоела, что он получил от нее все, что планировал — вытянул через общие артефакты силу, способную открывать межмировые порталы. Больше Верховная ему не нужна, и вообще ее соплеменницы Валгосу не нужны, поэтому будут уничтожены все до единой.

Ведьма способна вытерпеть многое. Способна простить и понять почти все. Но не предательство. И ковен, собрав оставшихся сестер в большой круг, открыл великий портал — последний в истории этого мира.

Они ушли, но перед этим Верховная прокляла эльфов, сказав, что они недостойны истинной любви.

Никогда больше ни один перворожденный не сумеет отыскать свою пару. Даже если столкнется — не узнает и равнодушно пройдет мимо.

Золотые обречены веками любить безответно, гореть страстью и не получать отклика. А лунные — не испытывать сильных чувств ни к кому и слабеть с каждым новым поколением, теряя силы и магию.

Так будет продолжаться до тех пор, пока один из них не встретит ту, что разбудит его сердце, ту, ради которой он, не раздумывая, пожертвует всем — даже собственной жизнью. И пока она не поверит в его искренность и не примет, как своего единственного возлюбленного…

Последнее видение погасло и все снова заволокло разноцветным туманом. А затем из этого радужного марева вышли двое — черноволосая женщина и кот с вишневыми глазами.

— Верховная… — прошептала я вмиг пересохшими губами.

Ведьма приблизилась, мягко коснулась ь моего лица тонкими пальцами, погладила по щеке — раз, другой, словно знакомилась на ощупь. Улыбнулась довольно и счастливо.

— Дитя моей крови… Теперь ты знаешь все. Теперь ты помнишь все. Теперь ты одна из нас. Решай сама. Суди справедливо. Слушай сердце. Оно не обманет…

Последние слова Верховной все еще эхом звучали в ушах, когда я, наконец, очнулась — открыла глаза и бездумно уставилась в потолок.

Да, теперь я, действительно, знала все, кроме одного: что мне делать дальше, как поступить?

— Лерка вернулась. Ура! Наконец-то, — радостно проорал знакомый до боли голос. В прямом смысле «до боли», потому что кричали над самым ухом. Оглушительно, с энтузиазмом.

Глаза, пусть и открытые, застилала мутная белесая пелена, мешавшая разглядеть, что творилось вокруг, но стрекозла я узнала сразу.

— А я говор-рил… предупреждал, что все в пор-рядке. Надо просто жда-ауть, — мяукнуло в моей голове.

— Да помню я, что ты говорил, — явно отмахнулся Хан. — Но все равно тревожно же.

— Ведьму позвали предки, обычно так и бывает. Это они ее еще быстро отпустили. Повезло. Некоторых месяцами в большом круге держали, по ту сторону яви. Напутствовали… Верховная же. Иначе нельзя, — вмешался в разговор еще один собеседник. Солидный, обстоятельный, с привычными гоблинскими интонациями.

Серр Гнык? А этот что здесь делает?

— Какой месяц, вы что? Да к тому времени от целительского корпуса камня на камне не осталось бы. Видите вон там вмятину? А вот тут? И трещину? Торэт постарался. Головой бился. Ну хорошо-хорошо, не головой, я преувеличил немного, но кулаки приложил. Оба. И магией отполировал.

Так… Сэм тоже тут.

— Ох, Лер, мы чуть с ума не сошли…

— Да уж, Лерочка, ты нас так больше не пугай…

Сашка с Полли.

— Валерия, с вами все в порядке?

— Лера, почему ты молчишь?

И Элистар с Рианом.

— Отойдите, не мешайте осматривать пациентку.

А это еще кто? Возле меня что, вся академия собралась?

С трудом, но все-таки получилось проморгаться, затем медленно оглядеться. А вот понять, что происходит удалось не сразу.

Я лежала на кровати в большой, светлой палате целительского корпуса. То есть, это раньше она была большой, до того, как сюда набилась толпа народу, а теперь казалась маленькой и откровенно тесной.

Оба высокородных — дядя с племянником, мои земные друзья в полном составе, серр Гнык, его помощник с неизменным толстенным гроссбухом под мышкой, все фамильяры, включая Ланиэ и присоединившегося к ним Борьку, ректор с магистром Канаги, какие-то незнакомые мне маги в лекарских мантиях… А когда в дверь проснулась голова Ноара и громким шепотом осведомилась:

— Ну, что? Очнулась?

Я вообще перестала чему-либо удивляться.

Не хватало только Ру с компанией для полного комплекта. Надеюсь, они не караулят сейчас под окнами.

— Лера… — ко мне, решительно подвинув всех, шагнул Риан. Уставший, осунувшийся, на себя непохожий. Под лихорадочно поблескивающими глазами залегли глубокие тени. — Как ты себя чувствуешь?

Склонился, жадно всматриваясь в лицо.

— Хорошо, — улыбнулась как можно убедительней. — Слабость и голова кружится, а так все в порядке.

— О! — мгновенно оживился рыжик. — Йон, слышишь? С нашей Леркой все в порядке. А ты беспокоился. Ведьма она и есть ведьма, вспомни, что в сказках говорится. У каждой из них по девять жизней.

Йоннет беспокоился? За меня? Не может быть. Или я все еще сплю?

— Не у ведьмы, а у ее кота, болва-аун.

На одеяло вспрыгнул Марр, мягко скользнул мне на грудь, ткнулся носом в шею. Потерся, щекоча кожу длинными усами.

— Ты жив, — прижала котейшество к себе, зарываясь пальцами в длинную шерсть, шепнула в пушистое ухо: — И я тебя наконец-то слышу.

— Конеу-чно. И не только меня, — загадочно мурлыкнули в ответ.

— Прошу посторонних немедленно покинуть помещение, — заволновался где-то на заднем фоне целитель, безуспешно пытавшийся пробиться к кровати. — Архимагистр Анселлус, коллега Канаги… Высокородные эйры, вас это тоже касается.

— Никуда не пойду, — выпятив грудь, возмущенной сиреной завопил Хан. — Я не посторонний, а ее фамильяр и свои права знаю. Хвала небу, не в темные века живем, чтобы терпеть такой произвол. И вообще, одно мое присутствие поставит Лерку на ноги быстрее всех ваших снадобий вместе взятых.

— Я декан, — припечатал Элистар и так свирепо взглянул на целителя, что тот даже попятился.

— А я… — начал Торэт.

— Да-да, я в курсе, что вы ее напарник, и у вас печати истинной связи, — замахал руками бледный, но непобежденный лекарь и храбро ринулся в бой. — Но сейчас я отвечаю за пациентку и ответственно заявляю: она нуждается в лечении и отдыхе. Все разговоры потом.

Он помолчал, проводил тоскливым взглядом нырнувшего под одеяло Марра, посмотрел на стрекозла, отжавшего у меня половину подушки, на Борьку, который деловито расчищал подоконник от «лишних» склянок, и сдался:

— Хорошо, наури могут остаться. Но остальные должны немедленно уйти. Иначе буду жаловаться. Официально. Ректору. — Он ткнул пальцем в стоявшего тут же Ларда Анселлуса.