Кроме координации материальной помощи частям НОАЮ, миссия генерала Корнеева и база в Бари имели и другие задачи, разведывательного характера. СССР стремился получить информацию об оккупированных немцами Балканах не только из донесений коминтерновских кадров. Поэтому отдельные группы офицеров РУ РККА сразу же после прибытия миссии Корнеева в Бари стали рассредоточиваться по всем Балканам. В воспоминаниях ветеранов службы радиосвязи военной разведки сохранились упоминания о том, что по прибытии миссии Корнеева в Юго-Восточной Европе заработала целая радиосеть: 2 радиоузла (один в Бари и один сопровождал Корнеева в Боснии, на Висе и в Румынии) и 12 радиостанций в Югославии (в Сербии, Хорватии, Словении, Македонии, Черногории, Боснии и Воеводине), а также в Албании и Греции. Таким образом, вне этой сети на Балканах оказались лишь Турция и Болгария, где в течение всей войны действовали советские дипломатические миссии[778]. Радиостанция, сопровождавшая генерала Корнеева, имела позывной «Пурга-1» и действовала из Дрвара очень активно: «Ежедневно 30–40 обязательных двусторонних сеансов связи, в том числе шесть сеансов и круглосуточный контроль на дежурных частотах с Москвой, четыре сеанса с радиоузлом ''Гроза-1'' и по 2–3 сеанса связи со всеми другими 12 радиостанциями миссии. Кроме того, в зависимости от обстановки радиооператорам узла часто приходилось проводить дополнительные сеансы связи с некоторыми корреспондентами. Радиоузел ''Пурга'' нередко выполнял также функции ретранслятора на радиолинии Каир — Москва. В целом радиообмен на радиоузле был очень интенсивным и составлял в среднем 12–18 тысяч пятизначных групп в сутки»[779]. Ясно, что миссия генерала Корнеева стала советским разведывательным центром, покрывавшим всю охваченную войной территорию Балкан.

При этом трудно сказать, была ли эта высокая активность «Пурги-1» дополнительным катализатором, подтолкнувшим немцев к проведению операции «Ход конем» (Rosselsprung) по высадке парашютного десанта на Верховный штаб НОАЮ, размещенный в Дрваре (Босния), с целью уничтожения или захвата Тито и союзных миссий. О подготовке немцев к этой операции генералу Корнееву стало известно за несколько недель до нападения, после чего глава советской миссии попросил Тито усилить меры безопасности и подготовить план эвакуации на случай неожиданного нападения немцев[780]. Однако десант высадили позднее — 25 мая 1944 г., когда осторожность руководства миссии и партизан ослабла. В то же время немцы замкнули кольцо окружения, а потом с массированным применением артиллерии и бронетехники стали ускоренно пробиваться на помощь к высаженному в район партизанского штаба десанту. Благодаря самоотверженности принявшего на себя основной удар батальона охраны штаба и слушателей офицерской школы маршал Тито, советская и британская миссии ускользнули от немецких парашютистов, но оказались в большом кольце немецкого окружения.

То, что случилось в последующие несколько дней, было по-разному отражено в воспоминаниях английских и советских участников событий. При этом отметим, что, к вящей подозрительности советской миссии начальник британской миссии Ф. Мак-Лейн и сын У. Черчилля за несколько дней до высадки десанта покинули расположение штаба Тито. Современные английские историки утверждают, что Британия не имела заранее точных данных о высадке десанта, хотя до них и до ходили некоторые обрывочные сведения[781]. Ф. Мак-Лейн в своих мемуарах опирается на донесения своего заместителя — Вивиена Стрита. По словам Мак-Лейна, после отступления Вивиен Стрит постоянно находился рядом с Тито. Спустя некоторое время Тито обратился к нему с просьбой эвакуировать его и его людей самолетом в Италию, пока ситуация не позволит им вернуться в Югославию. Вивиен Стрит немедленно послал радиограмму в Бари. Тем же вечером «Дакота» британских ВВС вывезла Тито, его овчарку Тигра, пять-шесть человек сопровождения, майора Вивиена Стрита и советскую миссию. Пилотировал «Дакоту» какой-то советский офицер, который «cлучайно получил это задание на вылет»[782]. Такая версия произошедшего до сих пор доминирует в англоязычной историографии[783].

Советская версия описывала события иначе. Реконструкция тех дней возможна на основании воспоминаний Корнеева, Зеленина и Шорникова (того самого пилота, который управлял «Дакотой», вывезшей из немецкого окружения маршала Тито и личный состав иностранных миссий), а также радистов РУ РККА[784].

Как только купола немецких парашютистов стали раскрываться над Дрваром, по приказу помощника начальника миссии по радиосвязи майора Л.Н. Долгова была уничтожена главная радиостанция миссии. После того как 25 мая «Пурга-1» исчезла из эфира, тревога была поднята и в Москве, и в Бари. В течение недели на Центральном радиоузле военной разведки пытались восстановить потерянную связь с «Пургой-1». О происходившем в Югославии было доложено лично Сталину, который поставил Генштабу задачу «выяснить обстановку и при необходимости оказать помощь товарищам»[785].

Тем временем события в Боснии развивались драматически — под прикрытием частей 1-го Пролетарского корпуса группе, собравшейся вокруг Тито и иностранных миссий, удалось пробиться в район Купрешко Поле, где было принято решение об эвакуации в Италию, а оттуда на подконтрольные союзникам югославские острова в Адриатическом море. При этом, согласно донесениям, поступившим к С.М. Штеменко, именно Н.В. Корнеев уговаривал маршала Тито временно покинуть Югославию, т. к. в сложившейся ситуации руководство действиями НОАЮ было затруднено, и существовала прямая угроза того, что немцам удастся выполнить «работу над ошибками».