Они же иногда по полгода в больнице проводят. Чтобы им было как-то повеселее, волонтёры устраивают им спектакли. Что-то типа нашего балагана с Петрушкой. Слов, чаще всего, и вовсе не требуется, и так всё понятно. В общем, посмотрел мальчик Пьетро на меня и на Стефку, позвал своих друзей – и они устроили это представление для нас. И даже смогли нас рассмешить. Короче, Стеф пригласила их к нам в гости на Рождество. Семью Пьетро и его друзей. Так что – организуй что-нибудь.

– На католическое или на наше? Конечно, считай, что я им уже отправил официальное приглашение на уровне МИД. Если соберутся на католическое – Папу Римского обещать не могу, но в Мошковце настоятель католического собора, кажется, именно итальянский кардинал.

Помолчал, добавил, как говорят в театре, «в сторону»:

– Похоже, и я с этими благочестивыми итальянцами помолиться схожу. Сподобил же Господь возглавить страну непуганых идиотов. При этом ещё нищих и озлобленных…

–

ЗИЯЮЩАЯ ВЫСОТА

(ПЯТАЯ ЖИЗНЬ)

Не проворным достаётся успешный бег, не храбрым – победа, не мудрым – хлеб, и не у разумных – богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех.

«Екклесиаст»

1

– Ещё что-нибудь? – он совсем уже было собрался отпустить секретаря после традиционного утреннего доклада, но заметил какую-то нерешительность в его речи. Как будто секретарь чтото недоговорил. Поэтому отложил своё фирменное «не смею более задерживать».

– Вчера получено с вечерней почтой, Джордж Джорджиевич.Секретарь положил на стол вскрытый в канцелярии конверт.

– Там внутри – письмо для сотрудников канцелярии и нечто в особом конверте, написано, что лично для вас.

– И что в письме для канцеляристов?

– «Уважаемые товарищи! Прошу передать моё письмо руководителю Службы безопасности Президента СФ Д. Д. Лиандру, а на словах сообщить, что ему пишет Мая Шиловская, с которой он когда-то учился в одном классе. К сожалению, я не знаю его домашнего адреса и негде его достать, поэтому обращаюсь к нему через вас. Прошу не отказать в моей просьбе. 09.05.1993». Дальше подпись, Джордж Джорджиевич.

– А ещё там что? – он показал пальцем на конверт.

– Другой конверт. Запечатанный. Без марки.

Секретарь вытащил. Да, действительно. Обычный белый конверт без каких-либо надписей, чуть меньшего формата.

– Прикажете вскрыть?

Он рассеянно кивнул.

Да, неожиданно.

Её действительно звали Мая – не Майя. Как-то раз даже комиссия из отдела народного образования, просматривавшая классные журналы, попеняла директору – что это у вас за безграмотность при оформлении официального документа: «Шиловская Мая»? Объяснили – нет, всё верно, ученицу зовут именно так. А ещё она оправдывает это имя, поскольку руководит комсомольской ячейкой класса и является отличницей воспитательно-политической работы. Спортсменка, комсомолка и просто красавица, да.

Единственный, с кем ей не везло в плане идейно-политического воспитания, был её одноклассник Жора Лиандер. Не то чтобы прямо высмеивал официозные лозунги и политинформацию, которую Мая приносила на собрания комсомольской ячейки, а так... Выслушай всех дураков-пропагандистов, покивай и сделай по-своему. Один раз она даже сорвалась на крик и слёзы. Было немного стыдно – уж до слёз-то он Маю точно не хотел доводить. Ну, что поделать – с ней случилась беда. Девушка от корки до корки прочла школьный учебник по обществознанию и восприняла всё, что там написано, совершенно всерьёз. И ведь действительно – складно было написано, что уж говорить. Он вспомнил лицо мамы Жозефины на фотографиях. Анна Михелевна тоже верила в идеалы, прописанные в том учебнике.

А потом…

А потом был выпускной. И она утащила его ближе к концу вечера. И привела к себе, в пустую квартиру. Мама и папа уехали по какой-то срочной надобности.

Она разделась первая. И подарила ему первый секс в его жизни. Не самый лучший, но – первый. И он всегда вспоминал её с теплотой в сердце. И немного жалел. Любовь зла, особенно первая – полюбишь и злостного саботажника коммунистического строительства.

А ещё потом…

Наивная попытка спасти Джорджа от самого гуманного в мире советского правосудия. Письмо-ходатайство в суд с просьбой отдать гражданина Лиандра Д. М., обвиняемого в спекуляции, на поруки его бывших одноклассников и вернуть на место постоянного проживания в посёлок Мышино Мошковецкой области. Написано рукой Маи, первая подпись – её. Затем подписи одноклассника Кости и одноклассницы Тоси.

Одноклассница Тося потом стала Тео, дорогой валютной проституткой, которую ему однажды прислал по вызову тогда ещё всего лишь полковник и начальник райотдела внутренних дел Пузыревич. И которую, несмотря на всю дьявольскую сложность и крайности их отношений, Джордж тоже помнит с благодарностью. Особенно после того, как Финка тоже освоила стриптиз, и время от времени танцует его в ванной, отражаясь в зеркалах.

Грудь у неё поменьше, ростом она повыше Джорджа... Но, слава Всевышнему, они уже давно не в том прыщавом подростковом возрасте, когда любят за размер сисек. Финка – его ангел, и хозяйкой в той ванной будет она. В ванной, которую придумала Тео.

А друг Костя («Костя Первый», так как «Костя Второй» – это муж Стешки) стал одним из первых фермеров Подстоличья. Хотя и не в Мышине, где ему, после той подписи под тем письмом, тоже жизни не было. В одном из соседних районов у него тысячи гектаров сельхозугодий, фермы, небольшие заводики... Он обеспечивает «Беркут» значительной частью продуктов питания, которые компания по-прежнему раздаёт сотрудникам в довесок к зарплате и денежным премиям.

А вот Мая... Стыдно признаться, но он как-то не особенно интересовался её жизнью. Нет, не со зла – просто не до неё было. Так, принесли однажды коротенькую справку: была замужем, в разводе, воспитывает одна двоих сыновей, живёт и работает в городке Твердилове Мошковецкой области. По специальности работает – врач в районной детской поликлинике. Ну, и дай ей Боже нового хорошего мужа, а что касается работы... Она, похоже, тоже видит в этом своё призвание – детский врач в районной поликлинике в небольшом городке. Мая это может, она идейная.

…Секретарь аккуратно вскрыл второй конверт канцелярским ножиком. Ещё одно письмо. Листок, исписанный тем же почерком. Таким знакомым ему почерком.

Жестом он показал – дай сюда. Всё, спасибо, можешь идти.

Жоржик!

Разреши обращаться к тебе так, как я называла тебя в