всегда, был ох.ительно деликатен. Позвонил и сообщил, что было бы неплохо Джорджу подъехать в «Беркут» и поговорить. Хотя... Двадцать третье февраля приближалось, которое в этой стране уже давно отмечали как Международный мужской день. Надо организовать коллективу охранного предприятия поздравительное мероприятие, святое дело. Однако…

– Джо, ты лучше присядь. Сейчас я тебе кое-что покажу.

Он положил на стол несколько фотографий. Снято, похоже, хоть и профессиональным аппаратом, но на улице, в потоке людей.

– Никого не напоминает?

Город он узнал сразу – явно северная столица. Хотя и не центр.

Из калитки школьного здания выходила девочка-подросток.

– Кто это?! – ошарашенно спросил Джордж.

Он узнал её сразу. На каком-то… генетическом уровне. Маша родила дочку, очень похожую на себя. Хотя и от папы кое-что перепало – девочка выросла несколько более худощавой, чем мама, а тёмные волосы отливали рыжеватым оттенком.

– По новым документам её зовут Стефани Давидовна Мазалецкая. Дочь Давида Ароновича Мазалецкого, бизнесмена и бывшего инженера одного петербургского военного НИИ. Он уже готовился к отъезду на ПМЖ в Израиль вместе с приёмной дочерью. Но задержала тягомотина с оформлением визы для бывшего сотрудника военного НИИ, все эти проверки по части секретности.

– Она не поедет в Израиль! Тем более на ПМЖ!

– Знамо дело, не поедет. На этот счёт можешь не беспокоиться. Да и Давид Аронович… как минимум, отложит свой отъезд по уважительным причинам.

На секунду он вышел в коридор. Вскоре вернулся, поддерживая под руку…

…Примерно так выглядят люди, которые потеряли в этой жизни всё. Наверное, Джордж так же смотрелся в Варском централе, когда принесли известие, что Маши больше нет. Пустота. Внутренняя пустота. Бесконечное падение в пропасть без дна. Смысл жизни, планы на будущее... Где теперь это всё?

– Давид Аронович, присаживайтесь. И не надо так волноваться. У вас всё будет хорошо. Познакомьтесь – Джордж Джорджиевич Лиандер, родной отец Сефы.

Всё ещё чернявый, несмотря на свои явные около пятидесяти, мужчина еврейской внешности. Благородное лицо явного петербургского интеллигента. Очки. Потерянный взгляд из-под тех очков. В его жизни, кажется, только что случилась катастрофа. Тем не менее он даже протянул руку для рукопожатия.

– Я знаю, кто вы такой, Джордж Джорджиевич. Я о вас читал в газетах. И поэтому... Я до последнего надеялся, что успею отъехать до того, как…

– Давид Аронович, – говорил по-прежнему Агран. – Отъезд в Израиль вам бы не помог. Давайте сейчас сразу расставим все точки над ё. Найти и вернуть свою дочь – одна из главных жизненных целей Джорджа. Так что мы бы вас и в Австралии нашли, случись такая необходимость. Джордж совершил в своей жизни ошибку, когда не пошёл с Марией, мамой Сефы, в загс и согласился с тем, что она поставила прочерк в графе «Отец» в её свидетельстве о рождении. И потом долго в этом каялся и расплачивался за это, чему я свидетель. Вы, Давид Аронович, тоже совершили ошибку – покупать себе дочь у продажной чиновницы из органов опеки – это неправильно. Исправлять ошибки пришлось бы вам обоим – раньше или позже.

– Когда вы заберёте Сефу? Прямо сейчас?

– Где девочка? – Джордж тоже включился в разговор.

– В Питере. В данный момент, наверное, в школе. И, как по мне, пока ей лучше ничего не знать. Понимаешь, Джо, какая там история... Давид, вы сами расскажете или мне?

– Я сам.

Он говорил короткими, отрывистыми фразами, глядя в пол.

У Давида Мазалецкого была Ольга – его любимая жена. Больше двадцати лет вместе. Только вот – бесплодие. В конце концов, они смирились и начали искать приёмного ребёнка. В идеале – ново рождённую девочку-отказницу, еврейку или похожую на еврейку.

– Сефа была похожа. Чернявенькая красавица…

– Но... Не новорождённая же? Она знала, что у неё была другая мама. И эту маму убили на её глазах…

Господи, за что мне это? Нет, в этой комнате явно не один еврей Давид страдает от воспоминаний.

– Вы знаете... Наверное, это была судьба. Директриса дома ребёнка нам сразу всё о ней рассказала. Мать-одиночка, отец-уголовник… – он опасливо замолчал, покосился на Джорджа, получил одобрительный взгляд Аграна – чего уж на правду-то обижаться, потом продолжил. – Мать недавно зарезал на глазах девочки какой-то бандит в парке, у девочки шок, она почти никого к себе не подпускает. Не ваш случай, Давид Аронович. Давайте поищем другого ребёнка. А мы... Мы уже замучились искать. Оля села на скамеечку в коридоре детдома и просто разрыдалась. А Сефа... Ваша дочь, Джордж Джорджиевич... От прежней жизни у неё осталась игрушка – резиновый котёнок. Когда она нажимала на него, он мяукал.

Глянув на Джорджа, Агран остановил рассказчика. Подошёл к шкафчику, достал бутылку коньяка, решительно налил полстакана, протянул начальнику Службы безопасности президента.

– Пей! А то ты до конца разговора не доживёшь.

Могут ли воспоминания быть настолько болезненными?

У Стефани действительно была игрушка. Её первая игрушка, которую ей подарил Джордж. Резиновый котёнок с мячиком в лапках. Если нажать на животик – он издавал звуки, похожие на мяуканье. Малышка обожала с ним играть... Когда они начали выходить гулять во двор, чтобы игрушка не затерялась, он аккуратненько, бритвочкой, вырезал на ней, в нижней части: «Стеф».

Почти незаметная надпись, но она там была… – И вы, пожалуй, Давид Аронович.

Еврею Рудольф тоже предложил стакан коньяка.

– Продолжайте.

– Это было всё, что у девочки осталось от родной мамы. Она никогда не выпускала этого резинового котёнка из рук. А тут... Этого никто не ожидал, а меньше всего – Оля. Но девочка вдруг сама к ней подошла и протянула игрушку – не плачь, поиграй.

Давид разрыдался.

– Нет, не могу больше.

Продолжил Агран.

– В общем, в тот же вечер у твоей дочери появились новые родители. Чуть позже торговка детьми сделала им все документы. Чисто, не подкопаешься, профессионалка, мать её. По документам Стефани Давидовна Мазалецкая была родной дочерью Ольги и Давида Мазалецких.

– А как ты