Как только машина подъехала к дому, явыскочила из нее, взбежала по лестнице и, почувствовав запах табака, распахнуладверь в кабинет отца и встала как вкопанная. Отец сидел за своим рабочим столомв парадном костюме, с любимым галстуком на шее и держал в руках трубку.

— Папа, что случилось? Папа, тебе плохо? Ятебя умоляю, давай вызовем «скорую».

Отец посмотрел на мое залитое слезами лицо и сприсущей ему строгостью произнес:

— Какая, к черту, «скорая»?! А ну-ка возьмисебя в руки. На тебя смотреть страшно. Ты моя дочь или не моя?

— Твоя, — закивала я головой.

Моя дочь не должна плакать, потому что онаживет в Москве, а этот город не верит слезам. Моя дочь имеет стальные нервы,железную хватку и отличается строжайшей дисциплиной. Она верит как в свои силы,так и в завтрашний день. Ты такая?

— Такая.

— Тогда немедленно вытри слезы и улыбнись. Яучил тебя улыбаться даже тогда, когда тебе плохо?

— Учил.

— Так улыбнись! У тебя такая красивая улыбка.ТЫ СИЛЬНАЯ ЖЕНЩИНА, И ТЕБЕ НЕ К ЛИЦУ ПОДОБНЫЕ ПЕРЕЖИВАНИЯ. Ты занимаешьсябизнесом, вращаешься в мире мужчин. Ты должна улыбаться. Даже когда тебехочется плакать, ты просто обязана улыбаться!

— Папа, я уже не плачу.

— Вот такой ты мне нравишься, дочка. А ну-ка,возьми баян и сыграй мне наше, народное. Я давно не слышал, как ты играешь.

— Я только в кладовку за баяном сбегаю. Ябыстро! Одна нога здесь — другая там.

Я нервно скинула с себя пальто прямо на пол икак ошалелая бросилась вниз по ступенькам, к кладовке. Вернувшись с баяном вкабинет отца, я села напротив него и быстро проговорила:

— Сейчас, я только чуточку его настрою.

Отец кивнул головой и с болью в голосепроизнес:

— Я люблю тебя, дочка. Береги Леву. Вы моисамые родные люди на этом свете. Если бы вас у меня не было, моя жизнь была быбессмысленна.

Папа, а ты что, умирать, что ли, собрался?! —крикнула я в истерике. — Ты сейчас так говоришь, как будто со мной прощаешься.Ты это брось! Слышишь, не смей?! Мы еще с тобой у Левки на свадьбе погуляем иканкан спляшем.

Завыв, как побитая собачонка, я развернуламеха баяна и услышала громкий голос своего родителя:

— Играй, дочка! Играй! Давай нашу, народную!

— Батя, а ты не уснешь?! — я с трудомудерживала себя от того, чтобы не зарыдать. — Обещай, что ты не уснешь!Обещай!!!

— Да играй же ты, играй.

Я всхлипнула и громко запела: «По Дону гуляетказак молодой»!

Отец улыбался, смахивал слезы и опять улыбался.Я старалась на него не смотреть и пела с закрытыми глазами:

Парней так много молодых на улицах Саратова…

Парней так много холостых, а я люблю женатого…

Когда я открыла глаза, батя уже спал. Онположил голову на рабочий стол и не двигался. Рядом с ним дымилась трубка…

Я просидела у него в кабинете до самого утра:одной рукой я обнимала отца, а другой придерживала на коленях баян. Я смотрелав одну точку и думала о том, что сейчас я жива, но во мне все же что-то умерло.Мне показалось, что большей части меня не стало.

— Я не подведу тебя, отец. Я никогда тебя неподведу. Ты всегда будешь мой гордиться. Больше никто не увидит моих слез,потому что я живу в Москве, а этот город не разжалобить слезами.

Утром в кабинет заглянула испуганнаягорничная, спросила, что произошло, и, не дождавшись от меня вразумительногоответа, тут же позвала охрану. Когда отца похоронили, я постоянно приезжала кнему на кладбище, рассказывала о своих победах, делилась проблемами и незабывала прихватить с собой баян…

А в один из совершенно обычных дней я набралаСашкин номер телефона, думая о том, что даже если он съехал с квартиры, то явсе равно его найду, хоть в России, а хоть на Украине. Когда я услышала Сашкинголос, я чуть было не выронила трубку из рук.

— Саша, это Света. Узнал?

— Еще бы, — заметно оживился Сашка.

— Как твоя жизнь?

— Я мужчина и не имею права тебе жаловаться нажизнь. Ну вот, сижу с билетом на Украину — вечером поезд. Так что ты позвонилавовремя.

— А я бы тебя и на Украине нашла.

— Да как бы ты меня нашла, я же тебе дажеадреса не оставил?

— Сашка, а у меня сейчас такие длинные руки, —загадочно произнесла я. — Ты даже не представляешь, какие у меня длинные руки.

— Что, так выросли?

— Еще как! Ну что, может, увидимся передотъездом?

— Я уже на чемоданах сижу. Ты же родить ужедолжна.

— Я родила.

— Кого?

— Мальчика.

— Ура!!! — закричал в трубку Сашка, будто быэто был его ребенок. — Как назвала?

— Лев.

— Красивое имя. А почему именно Лев?

— Потому, что так звали моего отца. Послушай,мы с тобой увидимся или нет? Я просто сгораю от нетерпения. Мне есть чторассказать тебе при встрече.

— А почему ты так долго не звонила? — в голосеСашки послышалась обида.

— Потому, что я пообещала тебе позвонитьтогда, когда я решу все проблемы.

— И ты их решила?

— Решила, — утвердительно кивнула я. — Сколькоу тебя времени до поезда?

— Поезд через пять часов.

— Времени вагон и маленькая тележка! Говориадрес, куда мне подъехать, и жди меня у дома с вещами.

— А на чем ты приедешь?

— На такси, — чтобы не спугнуть Сашку, совралая.

— Но это же дорого, — замялся Александр. —Света, понимаешь, у меня сейчас такое идиотское положение. С деньгами напряг. Яименно из-за этого и на Украину возвращаюсь. Подкосила меня Москва, веськислород перекрыла. Может, лучше где-нибудь встретимся? Я к тебе на метроприеду.

— Саша, хватит оправдываться. У меня естьденьги. Называй адрес.

— Но…

— Никаких «но»!