– Я как-то сказал, мол, если бы у нас был книжный магазин, стоило бы назвать его в честь Просперо, а потом это стало нашей шуткой. Если бы у нас был книжный магазин, мы бы посвятили целый раздел литературной критике, без единой книги о политике. Если бы у нас был книжный магазин, мы бы отмечали день Ромео и Джульетты! Мы бы устроили вечеринку в честь величайшей истории любви! В какой-то момент Эвелин сказала: «Что ж, почему бы и нет? Почему бы нам не открыть свой книжный магазин?»

Для большинства людей ответ очевиден – нужны деньги. У Эвелин имелся счет с некоторыми накоплениями, довольно скромный по меркам рынка, но все же немалый.

«Почему бы и нет?» – вторила Эвелин с искоркой в глазах.

Разве Ли мог ей отказать?

Она доверяла его мнению почти во всем. Он работал в этом бизнесе дольше нее. Он понимал, какие витрины – слишком маленькие, какие – слишком большие, сколько километров вдоль бульвара Сансет отважится пройти растущее население Силвер-Лейка. Только в одном вопросе Эвелин была непреклонна: стены должны были быть ярко-зелеными, почти ослепительными. Она также настаивала на разделении между биографиями писателей, художников и исторических личностей, между эссе и книгами мемуаров. У кассы должен был стоять столик для начинающих писателей.

– Как бы я хотел, чтобы она провела здесь больше времени, – признался Ли. – С момента открытия не прошло и года, когда случилось непоправимое.

Ли ушел в себя, и все те воспоминания, что сохранились в его памяти, в глубине его души, очевидно, причиняли ему неистовую боль.

Я думала, через образ Джесса Билли описал свою утрату, но на самом деле он иллюстрировал горе Ли и его связь с Терабитией. Вот в чем заключалось послание последней подсказки.

– Это ты нашел ее? – предположила я.

– Я никому не рассказывал о том, что произошло в тот день. – Ли скрестил ноги, но затем вернул их в обратное положение. – Пол был со мной, а Билли не хотел это обсуждать. Больше я ни с кем и не мог поделиться. Когда Винс позвонил сегодня утром и сказал, что ты меня ищешь, я сразу понял, что должен поговорить об этом с тобой. Сразу понял, что хочу все тебе рассказать.

– Для меня это очень важно. Я понимаю, все так страшно и тяжело. И очень ценю то, что ты готов вернуться в тот день.

– А я никогда его не покидал, – прошептал мужчина. – Даже спустя столько лет их решение кажется мне опрометчивым. Шел девятый месяц ее беременности. Им не стоило туда ехать.

Но Эвелин настояла. Они три раза подряд отмечали Новый год в том домике, с тех пор как купили участок, и Эвелин хотела, чтобы эта традиция сохранилась, ведь в ее семье никаких традиций никогда не было.

Я наивно ждала, что Ли успокоит меня, скажет, что все это неправда. Что этот ребенок – не я. Где-то в глубине души я надеялась вернуть свою семью такой, какой всегда ее знала.

– Это был последний раз, когда они успели бы куда-нибудь отправиться, до того как ребенок… перед тем как родишься ты, – сказал Ли. Он даже не отрицал мои догадки, а я не решалась задавать вопросы. – После твоего рождения пришлось бы обустроить дом, привести его в порядок.

Он внимательно смотрел на меня, пытаясь понять мою реакцию, однако внешне я оставалась совершенно безмятежной, хотя сердце билось с такой силой, что отдавалось по всему телу, и я боялась, как бы в глазах не начало двоиться. Но я могла дышать, поэтому я равномерно вдыхала и выдыхала, сохраняя спокойствие. Я кивком попросила его продолжить. К этому моменту и вел меня Билли. К правде о моем рождении. К ночи, когда погибла моя мать.

– Для начала, – откашлялся Ли, – дому требовалась новая крыша.

Крыша протекала и постепенно оседала. Заржавевшую вентиляцию тоже следовало заменить. «Похоже на вступительные титры какого-нибудь ужастика», – сказал Пол, впервые увидев коттедж Билли.

Впоследствии он сожалел об этом комментарии.

У ветхого домика имелись свои шрамы: бледная синяя краска, откалывающаяся от дерева, гнилые перила. Ни телевизора. Ни стереосистемы. Только телефон, и тот установлен с подачи Ли после того, как он не смог дозвониться до Эвелин, когда в банке произошла какая-то неразбериха и требовалась ее подпись.

– Эвелин давно просила Билли починить крышу. Билли умел работать руками, а этот дом был его Сикстинской капеллой.

Билли обещал починить крышу летом. Но работа в лаборатории отнимала все время. Вскоре выпал снег, все вокруг ушло в спячку, и пришлось отложить ремонт на следующее лето.

«Посмотри, – сказала Эвелин, указывая на прогнувшийся участок крыши. – Здесь крыша может обвалиться под снегом».

«Скорее медленно начнет протекать. Разом не рухнет», – отмахнулся Билли.

«А это? – Теперь она смотрела на вентиляционную трубу. – А если крыша начнет расходиться? Или белка заберется в дом?»

«Значит, укусит нас, и мы заразимся бешенством».

Билли легонько прикусил ее шею. Она захихикала, наслаждаясь этим моментом счастья молодой пары, готовящейся стать родителями. Ее страхи были совершенно оправданны материнским беспокойством, доказательством того, что она приготовилась к рождению ребенка и всем вытекающим последствиям.

«Подумай с точки зрения вероятности, – сказал ей Билли. – По статистике, вероятность того, что крыша осядет, намного ниже, чем возможность попасть в аварию или встретить медведя. Черт возьми, мы в месте, которое называется Биг-Бэр, нас скорее медведь загрызет».

Эвелин нравилась его рациональность, его умение мыслить логически, не опираясь на эмоции. Но с вероятностью не все так просто, пусть даже она невысокая. Ведь шанс есть всегда.

Ли и Пол собирались приехать в гости вечером двадцать девятого декабря, после того, как Ли закроет «Книги Просперо» на выходные. Несколько покупателей не спешили покидать магазин, а один из работников не мог разобраться с платежным терминалом. К моменту, когда Ли дозвонился до кредитной компании, Биг-Бэр уже замело снегом.

«Лучше дождитесь утра, – посоветовала Эвелин, услышав голос друга. – Тут такая метель».

Пол надеялся успеть к началу работы подъемника на лыжный спуск, поэтому рано утром он вытащил еще сонного Ли из их квартиры и посадил в машину. Солнечные лучи только начинали пробиваться над склонами Сан-Гейбриел, а Ли с Полом уже ехали по межштатной автомагистрали.

– Я очень долго представлял, что бы случилось, если бы мы поступили иначе, – пробормотал Ли. – Если бы мы выехали чушь раньше или я уговорил их отметить Новый год в магазине, а не в доме. А еще я отчетливо осознавал, что если бы мы с Полом все-таки приехали к ним двадцать девятого декабря, в этом коттедже погибли бы мы все.

Ли любовался снежной вершиной, пока Пол вел машину вдоль дороги, огибающей озеро. В семь часов горнолыжный спуск был все еще закрыт. Между лыжными трассами, пустыми, словно чистый холст, выстроились покрытые снегом деревья. Небольшие крапинки зеленой листвы пробивались сквозь белое полотно, будто брызги яркой краски.