— Человека, собирающегося убить меня.

Раздвинулась портьера, вошла седовласая медсестра с круглым лицом и глазами-бусинами. В руках у нее была папка.

«Демон?»

— Добрый день, как вы тут?

— Девушке кажется, что кто-то собирается убить ее, — улыбнулся лысый демон.

— Разве всем не кажется одно и то же? Ладно, милочка, ваше полное имя? Саманта… Дальше.

— Я не все! — взорвалась Птичка, вновь вскакивая на ноги. — Он хочет убить меня и моего друга, потому и заставил все это делать! Вы должны выслушать меня!

— Успокойтесь, милочка, здесь вы в полной безопасности.

Птичка чувствовала, как бешено бьется пульс. Мысли ее пробивались сквозь удушливый туман. Ей потребовалось все самообладание, чтобы остаться на месте.

— Вы можете сказать, какое лекарство принимаете? — спросил седовласый демон.

— Говорю же, я не шизофреничка. И вообще у меня нет никакого психического заболевания. Мне нужно вернуться в парк, потому что иначе он убьет его. Вы что, не слышите?

Медсестра вздохнула и бросила папку на столик. Налила в маленький картонный стакан воды из сифона и полезла карман.

— Ладно, Саманта, будь по-вашему. — Она извлекла бутылочку с пилюлями.

Так было и в прошлый раз. Воспоминания нахлынули, как управляемые снаряды, нацеленные на родной дом. Пока она сидела запертой в шкафу, дома случилось нечто ужасное, и теперь демоны стараются завершить начатое.

Завибрировал в кармане мобильник, и Птичка шумно выдохнула. У нее совершенно вылетело из головы, что он велел ждать звонка. Телефон продолжал звонить, а она не знала, что делать. Демоны жужжали и жужжали, старясь установить связь.

«Все пошло наперекосяк! Отсюда я не могу помочь Брэду. Надо как-то избавляться от этих демонов».

— Берите. — Сестра вытряхнула на ладонь две пилюли. — Это позволит вам успокоиться.

— Нет. — Голова, казалось, готова лопнуть от напряжения. Птичка отшатнулась. — Не могу.

Сестра покосилась на лысого санитара. Тот придвинулся, загораживая Птичке дорогу.

— Не надо создавать проблем. Либо вы проглотите их сами, либо мы поможем вам. Вам что, в участок снова захотелось? А оттуда в тюрьму?

— Не могу, — всхлипнула Птичка. — Не могу.

Санитар потянулся к ней, и Птичка бросилась между ним и медсестрой. Мощная рука санитара взлетела, обхватила ее за талию, оторвала от пола и швырнула на койку. Задыхаясь, Птичка вскрикнула и попыталась лягнуть его.

— Ремни!

Эти слова перекрыл пронзительный крик, рассекший воздух у нее над головой. Кричала она.

«Все кончено. Я у них в руках, и остается лишь отбиваться — ради Брэда».

Птичка извивалась, молотила кулаками по воздуху, отбивалась, как кошка, которую перевернули на спину.

Ее привязали к кровати. Перед глазами все плыло. Чьи-то вопли, ее собственные яростные выкрики, руки, не дающие ей сдвинуться с места, игла, впивающаяся в плечо… Мысли смешались. И все же она понимала, что все эти люди убивают Брэда, и ненавидела их за это еще больше, чем собственного отца, который хотел убить ее.

— Он убьет его, убьет! — взывала Птичка. — Пожалуйста, не убивайте меня, не убивайте!

Мир убывал, а голос терялся в гулкой тишине. Она слышала, и ощущала, и видела разные предметы, они напоминали фрагменты далекого прошлого, и, может, происходящее — это и впрямь оживающая память о былом. Об аде.

— …в общую, пока мы не переправим ее в Уэст-Пайнс…

Она извивалась, стараясь заслониться от сильного света.

— …крепче, чем кажется.

Кто-то засмеялся.

— Кто бы мог подумать? Просто Саманта?

— Это сейчас просто Саманта…

Птичка ощутила, как погружается во тьму.

«Брэд? Брэд, ты здесь? — мысленно всхлипнула она. — Прости… прости, я… потеряла».

И вдруг словно услышала: «Все в порядке, Птичка, не волнуйся. Я люблю тебя. Ты очень красивая».

«Тебе не кажется, что я выгляжу как шлюха?» — тревожно спросила она.

«Мне кажется, ты самая красивая женщина на свете. Гляди в оба, Птичка. Он охотится за тобой. Его зовут Квинтон Гулд, и сегодня ночью он придет за тобой».

Раз он еще жив, значит, пуля миновала легкое. Она вошла в правый бок и, не задев жизненно важные органы, вышла через спину. Это оставляло надежду.

Но надежда стремительно усыхала, поскольку рана не переставала кровоточить. По иронии судьбы он может умереть от потери крови от руки именно этого убийцы. Кровотечение должно прекратиться, затем — предназначенный для жертв медицинский мешок, который Квинтон оставил на столе. Проколотые подошвы, заклеенные раны…

Оставалась одна надежда — на болезненное состояние Квинтона. Правда, и она обратится в ничто, если не удастся избавиться от пут.

Превозмогая сильное головокружение, Брэд рывком поднялся на ноги.

«Нельзя умирать. За последние сутки дело приняло совершенно новый оборот, и ставки поменялись. Райская Птичка. Главное теперь — она».

Брэда затрясло от ярости. Он наклонился вперед, максимально натянув ремни, которыми был привязан к стойке, сделал глубокий вдох и резко откинулся назад.

Стойка глухо треснула и закачалась. Бок пронзила страшная боль. Брэд застонал. С потолка посыпались щепки, клубами поднялась пыль.

«Тридцать два».

К счастью, дерево от времени прогнило. Преодолевая боль, Брэд стиснул челюсти, выпрямился, вновь наклонился вперед, затем откинулся назад. Еще один укол боли. Очередная порция щепок. Опять стон.

«Тридцать три».

Брэд еще дважды повторил свои попытки, затем опустился на пол немного передохнуть, но не давал отдыха мозгу, пытаясь найти выход из положения и спасти Птичку.

«Убийцу зовут Квинтон Гулд, и он стал демоном. И произошло это превращение из-за меня. Не испытывая более потребности в кровавом ритуале передачи Богу самой красивой и самой невинной, Квинтон вынужден стать обычным убийцей. И потому может уничтожить Птичку там, где найдет ее».

В любой другой ситуации Брэд действовал бы с предельными быстротой и энергией, лишь бы не дать убийце нанести удар первым. Но сейчас мешала обнаженная ярость. Казалось, он никак не мог превозмочь отчаяние и страх за жизнь Райской Птички.

Брэд не знал, как назвать свое чувство к ней, но перед лицом смерти не только это, но и все его чувства предельно обострились. Ничего подобного он не испытывал с тех самых пор, как Руби добровольно ушла из жизни.

Брэд застонал, отогнал подступающую тошноту и попытался подняться.