Гринько явился незамедлительно.

— Штабс-капитан Гринько проводит вас в комнату для посетителей, — добавил Тепляков. — Вам придется подождать, пока не вернется кто-нибудь из начальников управлений.

— Но мы не можем ждать! — возмутился второй комиссар.

— А мы не можем предоставить вам документы для работы. Степан Михайлович, проводи гостей.

Гринько надвинулся на парочку, как медведь на ярмарке, оттесняя к двери и приговаривая:

— Идемте, господа, я вас чайком побалую, с баранками…

Все трое скрылись за дверью, и Тепляков облегченно выдохнул. Решил все же телефонировать на Обводной, поинтересоваться у Голицына, что же делать с визитерами, если подполковник задержится дольше, чем планировал? Но едва связался с барышней на станции, как в кабинет стремительно вошел Голицын, раскрасневшийся от возбуждения и с внушительной папкой для бумаг под мышкой.

— Ну, Антон, завертелось дело! Рейли заговорил!..

— Здорово, Андрей Николаевич! — расцвел Тепляков, но тут же посерьезнел. — А у нас проблема.

— В чем дело?

— Явились двое, предъявили удостоверения комиссаров Министерства финансов и предписание о проверке текущих расходов за первый квартал…

— И где они сейчас?

— Гринько их к себе повел…

Тепляков не договорил. В коридоре вдруг грохнули подряд несколько выстрелов, что-то тяжело упало, послышался топот, крики, звон стекла. «Совята» дружно бросились вон из кабинета, выхватывая оружие.

Первое, что они увидели, был привалившийся к противоположной стене Гринько. Штабс-капитан, кривясь от боли, зажимал рукой окровавленный бок. Голицын наклонился к нему.

— Жив, Степан Михайлович?

— Жив… Вот гад, через карман стрельнул!..

— Куда они побежали?

— К черному ходу… Знают, как смыться, сволочи!..

— Антон, за ними! — Голицын потемнел лицом. — Живьем брать! — Сам кинулся обратно в кабинет, сорвал трубку телефона. — Алло, барышня?.. Мариинскую больницу, приемный покой, срочно! Здесь тяжелораненый!..

Но ответа он уже не услышал. За спиной, в коридоре, рвануло так, что Андрей мгновенно оглох. В следующую секунду дверь вместе с косяком влетела в кабинет и обрушилась на Голицына, погребая под собой в туче пыли, обломков мебели и кусков штукатурки. Андрей потерял сознание и не увидел, как спинка стула высадила окно на улицу и ссыпалась вместе с осколками на тротуар перед парадным входом в особняк.

1913 год. Май. Москва

Стыд перед Нарсежаком затмил все иные чувства.

Давыдов сидел, опустив голову, напротив сидел Федор. Опытный Сенсей, похоже, и не таких жизненных выкрутасов насмотрелся, потому молчал, ожидая давыдовских излияний.

— Я во всем виноват, — сказал наконец Денис. — И я не представляю, как исправлять ситуацию.

— Исправлять нечего. Все прошло по плану, — спокойно ответил Нарсежак.

— Чудом прошло по плану! Чудом! — выкрикнул Давыдов. — А я должен подать в отставку и потребовать расследования своего проступка, если у меня сохранились хоть остатки офицерской чести!

— Хорошо, — согласился Нарсежак. — Давайте начнем прямо сейчас. Вы готовы, Денис Николаевич? Вопросы будут прямые.

— Готов, Федор Самуилович.

— Как вышло, что вы кинулись вытаскивать англичанку из больницы?

Давыдов рассказал все с самого начала.

— Это было затмение рассудка, — завершил он. — Когда я увидел мисс Веллингтон в больничной палате, я потерял всякое соображение. Ее записка довершила дело.

— О том, что о таких записках нужно докладывать начальству, пока не будем… — вздохнул Нарсежак. — Я вижу ваше состояние. Когда человек в таком состоянии бросается исправлять свои ошибки, можно сразу идти к попу и заказывать панихиду Не пытайтесь сейчас вычислить, как и почему мисс Веллингтон оказалась в больнице. Это выяснится когда-нибудь потом, а возможно — и никогда. Предлагаю вспомнить то утро…

— Она умоляла меня не идти на совещание к Балавинскому, она чуть не плакала. Что я должен был делать?!

— Вы уже сделали… Но любопытно, как бы развивались события, если бы вы туда не пошли. В сущности, единственное, чего бы мы лишились, так это фотографических карточек Ходжсона в обществе масонов «Возрождения». А вы бы, я допускаю, получили возможность перевербовки агента.

— Нет. Я ее знаю. Она бы не согласилась, — убежденно заявил Давыдов. — Но неужели все было актерством?

— Конечно, она отличная актриса! — согласился Нарсежак. — Но и тут мы правды не узнаем. Как вы думаете, почему она телефонировала Балавинскому не сразу после вашего ухода, а в то время, когда совещание было в разгаре? Ведь она должна была предупредить его заранее, и он бы успел перенести совещание на другое время или, скорее всего, в другое место. А она допустила, что вы появились там, всех увидели, многое услышали. Ваши версии?

— Не знаю.

— Вот и я не знаю. Но иные дамские поступки объясняются так, что мужчине и на ум не взбредет. Вот самая забавная версия: после вашего ухода она собралась покинуть вашу квартиру. Умывалась, одевалась, причесывалась, пудрила носик. А когда была совсем готова, телефонировала Балавинскому и убежала. Допускаете? Допускаете, что она по меньшей мере два часа прихорашивалась и натягивала чулочки?

— Допускаю…

— Но вам хочется думать, что она все это время страдала и мучилась: выдавать любовника или не выдавать? Денис Николаевич, дама может страдать и пудрить нос одновременно!

Давыдов вздохнул.

— Ни черта я в них, оказывается, не понимаю… — признался он.

— Это я уже заметил, — не удержался от сарказма Нарсежак. — Мое вам предложение: женитесь поскорее на хорошей девушке и успокойтесь. Сейчас вы — легкая добыча для опытной авантюристки, понимаете? А венчание — оно обязывает. Пейте кофе, Денис Николаевич, стынет же…

— Что мне теперь делать?

— Жить дальше. Конь о четырех ногах — и тот спотыкается. Я обязуюсь молчать про мисс Веллингтон, а вы обязуетесь взять себя в руки и думать головой.

— Нет, молчать об этом нельзя…

— Молчать об этом необходимо. Если начальство узнает про ваши амурные шалости, вас отзовут из Москвы и выведут из операции. А вы сейчас именно в Москве нужны. Никто, кроме вас, не доведет это дело до конца. Ну?.. Долго вы киснуть будете? Гимназистка, потерявшая любимую кошечку! Итак — фотографические карточки вам удались. Павлов, правда, ворчал и требовал надбавки за сложность работы, но важен результат. Связь наших масонов с англичанами доказана. Денис Николаевич!

Давыдов поднял взгляд.

— Так. С вами все ясно. Я пошел за мылом и веревкой! — С этими словами Нарсежак вышел из комнаты.