— Наших следов тут не осталось? — осведомился Ганнон после того, как ушел Иссур.

— Оружие при нас, раненных унесли. Копья… — протянул подземник. — Парнишка молодец, настоящий Откликнувшийся. Не люблю я тех, кто с девизом с пеленок, но этот… — он одобрительно закивал, а Ганнон зажмурился: «Ну, конечно, еще бы любил».

— Копья надо забрать, — сказал Ганнон, а в это время зашевелился церковник. — Полагаю, ты не расскажешь, зачем вас отправили сюда? — обратился к нему юноша.

— Нужно было убить тебя сразу, — вместо ответа хрипло проговорил Саур. — Боги наказывают меня за то, что я думал о себе, хотя знал, что должно сделать.

«Допрашивать такого бесполезно, да и тащить в замок, где находится Тризар… безумие», — мысленно заключил юноша и посмотрел на Роннака, который не оставлял поста рядом с последним живым врагом с тех пор, как ушли другие легионеры. Ганнон взглянул на подземника, тот был пугающе спокоен и ждал только слова. Собравшись с силами и тяжело вздохнув, юноша дал команду:

— Живых не оставлять

***

В замке Ганнон первым делом направился в святилище Селаны. Комнату наполнял терпкий запах целебных трав. Иссур сидел на скамье и левой рукой держал примочку чуть ниже правой ключицы. Темная гематома расходилась от места удара стрелы. Увидев Ганнона, Откликнувшийся улыбнулся и кивнул, заставив его ощутить облегчение.

— Как Бахан, в порядке?

— Ох, его забрала жрица, суровая, но дело знает. Меня, — он кивнул на свою рану, — отругала, что пришел с такой мелочью. Хах, и то правда, но болит зараза. А вот Бахан…

— Милостью Селаны будет жить, — раздался скрипучий голос, не выражавший никакой радости. Голос этот принадлежал женщине, что шла в сторону молодых людей, вытирая окровавленные руки тряпкой. Закончив, она швырнула ее в деревянную кадушку возле Ганнона, едва не попав в него. Он поежился: влажный звук, с которым упала тряпка, заставил его вспомнить о Сауре. Жрица была высокой и худой, с начинающими седеть волосами, собранными в традиционную для ее культа затейливую косу. Серые глаза без особого интереса осмотрели Ганнона. На бесстрастном лице женщины уже проступили морщинки, кончик длинного носа слегка дергался, когда его хозяйка говорила:

— Занятная у вас вышла ночь. Никогда раньше не видела таких ран, да и таких легионеров. — Она слегка скривила рот.

— Благодарю вас, леди… — Ганнон помедлил, ожидая, когда жрица представится.

— Исаин, — назвалась она, немного смягчившись. — Ему понадобится долгий уход, у меня может не оказаться времени.

— Служанка по имени Ваннора будет рада помочь, — проговорил Ганнон, вспомнив слова Бахана о ней.

— А ее хозяйка об этом уже знает? — жрица Селаны скривилась, предчувствуя непростой разговор с кастеляншей, но все же коротко кивнула и перевела взгляд на Иссура:

— Ты еще здесь? Давай скачи, герой! Нечего тут рассиживаться!

Когда Иссур ушел, Ганнон снова обратился к жрице:

— Как другой ваш… подопечный?

— Кто бы он ни был, — Исаин прищурилась, — говорить пока рано. Кое-какую помощь вы ему оказали, но этого может быть недостаточно. Хорошо, что принесли виалу. — Жрица зло усмехнулась. — Легионер аж весь трясся. Блик Шторма, дорогой выбор яда. Если не очнется через пару часов, то может хоть месяц пролежать.

— Месяц, а потом?

— На милость Селаны. Скорее умрет, но может и сдюжить. — Равнодушный тон женщины совсем не соответсвовал милосердной натуре богини, которой она служила.

***

Слуги при кухне были привычны к наградным пирушкам Виннара, поэтому Ганнон послал туда одного из его людей. Юноша все еще думал о них, как о чужих, хотя и вел их в бой сегодня. Сам он решил показаться немного позже, когда все уже успеют расслабиться. Его приход встретили радостным гулом, сменившимся смехом: один из подвыпивших легионеров жевал во время приветствия, и у него изо рта посыпалась свинина.

Закончив потешаться над ним, воины вернулись к еде и разговорам. Отношение с кухней у Виннара были налажены: даже в такой поздний час стол накрыли быстро и по-королевски. Жареный поросенок, обложенный хедлем, куропатки, много рыбы, сыры, хлеб и колбасы. Мясо осталось с вечера, но хлеб испекли специально для них. Эля и вина хватало с избытком: подземники ни в чем себя не ограничивали, а вот стражники пили умеренно. Иссур брал пример с последних, а не с других Откликнувшихся, оправдываясь ранением.

Легионеры из Дара налегали на белый хлеб из местного зерна. Иссур и стражники – больше на мясо. Морской легионер потянулся к хедлям, он с трудом открыл светлый орех и начал жевать. После минуты усилий парень сдался и, скривившись, выплюнул неповрежденную мякоть под смех товарищей. Ганнон забрал скорлупу и взял другой орех, потемнее. Он приложил оба к своему лицу: темный хедль был одного с ним цвета. Юноша бросил его Иссуру. Тот быстро открыл его, попробовал и одобрительно закивал головой.

Новобранец Морского Легиона был сегодня в центре внимания: и подземники, и стража нахваливали его мастерство. Ганнон усмехнулся, вспомнив слова Иссура: «Из моих братьев я один умею как следует метнуть копье». Не соврал парень.

— Морской-земной, неважно, — продолжал настаивать Роннак. — После первого боя надо выпить!

— Да, он же сказал… — начал один из стражей.

— Тихо! Откликнувшиеся сами разберутся, — бросил в ответ Роннак. Ганнон разозлился, но решил не вмешиваться. Они не в первый раз работают вместе, а вот сам юноша тут – чужак. С другой стороны, раньше здесь был Виннар, чтобы усмирять особо зарвавшихся. Ганнон внимательно всмотрелся в лицо стражника — непохоже было, чтобы тот сильно оскорбился. Юноша позволил себе немного расслабиться.

Ганнон осушил кружку эля и откинулся на спинку стула, прикрыв глаза, пока тепло разливалось по телу. Впереди ждали тяжелые дела, но сейчас можно было отдохнуть. Юноша постарался, чтобы мысли о предстоящем не омрачали этот момент. Обычно он чувствовал себя неуютно на таких собраниях, но сейчас было хорошо. Помнится, Виннар давал ему советы, как можно уйти пораньше. Притвориться, что есть важное дело. Сейчас покидать кухню совершенно не хотелось, а вот важные дела действительно были. Минут десять Ганнон слушал полные бравады разговоры, съев за это время несколько кусков птицы и хлеба. С сожалением он встал из-за стола и стряхнул крошки с одежды.

— Уже? — в глазах Иссура читалось беспокойство. Похоже,