Прокурор что-то промычал себе под нос, но в полемику вступать не стал.

– Сергей Петрович! – озабоченный судья возвращал меня в русло рассматриваемого уголовного дела. – Сейчас у нас такая ситуация, когда лучше не выходить за рамки исследуемого вопроса! – тихо сказал Сербенев, словно, чтобы слышал я его один, но услышали, конечно, все.

Я вынул из большого черного полиэтиленового пакета, с которым я вошел в зал судебного заседания, постановление Сунина.

– Вот, тот самый документ!

– Поднесите! Покажите его мне! – попросил судья.

Я взял с собой оригинал и заранее подготовленную ксерокопию и, дойдя до стола судьи, подал ему оригинал. Сербенев убедился в подлинности постановления и вернул его мне.

– Секретарь суда, выпишите повестку в суд для Сунина! – обратился судья к толстой девушке, сидевший за столом.

Я знал, что такая повестка у следователя уже имелась. Когда я снова дошел до трибуны и повернулся лицом к судье, тот задал мне вопрос с более серьезным профессиональным подтекстом:

– И Маскаева Ирина Петровна зарегистрирована у вас в едином журнале для освидетельствования живых лиц? Я правильно понимаю?

– Ваша честь! Я не занимаюсь подтасовками! – словно напоминал я о своей честности.

– Сергей Петрович, я вам задал обычный вопрос в рамках судопроизводства! – парировал судья, и мне стало неловко, что я продолжаю выеживаться.

Тогда я вытащил опять из пакета журнал, с заранее сделанными закладками, и отдал его в руки судье. Николай Викторович увидел, о чем он спрашивал меня, и обратил внимание – подписи Сунина о том, что тот забрал заключение по Маскаевой Ирине в журнале не оказалось. Теперь судья понимал, что экспертиза есть, но ее не оказалось в деле, и она не легла в основу обвинительного обоснования.

– Тогда я снова спрошу вас, уважаемый эксперт… – голос судьи дохнул прохладой, он отодвигал в сторону все наши прошлые годы общения, чтобы оставаться беспристрастным. Он пока не хотел допускать мысли, что преступление совершенно следователем, продолжал надеяться, что по каким-то причинам произошла дикая случайность. Он допускал, что хитрые измышления в следственном комитете могли иметь свое место, но он никак не мог понять в таком случае подоплеки, мотива служебного подлога. За решеткой – обвиняемый, в первом ряду сидят потерпевшая и ее мать, но вряд ли они обладали такими связями, чтобы влиять на следственный комитет и изменить ситуацию по своему усмотрению. Тут судья довел свой вопрос до конца:

– …То есть, вы провели судебно-медицинскую экспертизу по девочке Маскаевой Ирине Петровне?

– Ваша честь, вы совершенно правильно поняли. Я провел экспертизу с участием гинеколога Пичугиной Светланы Анатольевны, в этот же день мы осмотрели потерпевшую с гинекологом Пичугиной Валентиной Петровной и хирургом Талыбовым Садыком Наджаповичем. А через две недели я снова обследовал девочку с врачом-гинекологом Грибенко Ириной Алексеевной.

– И вы сделали заключение? – уточнил судья.

– Нет, ваша честь! К сожалению, не сделали. Все мы, кто участвовал в проведении экспертизы, пришли к однозначному выводу, что девочка – девственница! – Я начал подбирать слова, чтобы они не звучали слишком грубо или постыдно. – При исследовании подозреваемого, или правильнее сказать, на тот момент, уже подследственного, а сейчас подсудимого, размеры его половых органов оказались таковыми, что отличало его от обычного среднестатистического мужчины. Они слишком велики. Мы пришли все к одному выводу…

– А вы что, и его смотрели с гинекологом, – перебил меня судья.

– Неудивительно, – захихикал прокурор.

– Нет, Ваша честь! Просто я не спешил давать заключение по девочке, пока не обследовал подозреваемого.

– А что от этого менялось? – опять встрял прокурор.

– Мы все пришли к одному выводу, что полового акта между отцом Маскаевым и дочерью Маскаевой не было. У нее вообще ни с кем его еще не было. А в случае с Маскаевым Петром Федоровичем его не могло быть в принципе! В противном случае, у нее были бы разрывы не только девственной плевы, а возможно, слизистой и стенки влагалища, как при родах, а также, если допустить другие формы насилия, у нее был бы разрыв заднего прохода, слизистой и самой стенки прямой кишки. Я довел до сведения следователя полученные данные. Сунин знал об этом от меня лично, и я ознакомил его с результатами освидетельствования. И там, где я пишу выводы, или то же самое, что заключение для суда, мы все, участники обследования девочки, изложили наши сомнения. Но следователь продолжал настаивать, что девочка изнасилована своим отцом. Тогда мы обратились с ходатайством о проведении комиссионной судебно-медицинской экспертизы в областное бюро для устранения возникших противоречий, чтобы избежать абсурдных заключений!

– Заключение у вас с собой? – наконец до конца прочувствовал ситуацию судья.

– Конечно! – тут уже уверенно ответил я.

– Могу ли я на него взглянуть? – спросил Сербенев у меня разрешения, и я понимал, что в зале судебного заседания ему не требуется письменного постановления. Я снова достал из черного пакета два экземпляра заключения: одно, которое должен был забрать следователь комитета, второе, что остается у меня в архиве и хранится 75 лет, если мне не изменяет память. Я подал ему оба. Он формально пролистал их, обращая внимание на сам факт их наличия.

– Хорошо! Пусть они будут у вас! – на сих словах судья вернул мне оба экземпляра. – Я приглашу, как уже говорил, в судебное заседание Сунина, и мы попробуем полностью разобраться в этом вопросе. Вам, Сергей Петрович, за все спасибо! Вы можете быть свободны!

Я вышел в коридор здания суда, не покидая его через выход с «рамкой», где находились приставы. Сел на деревянную лавку. Здесь меня окружали двери, ведущие в разные залы судебных заседаний, откуда, из одного из них, я только что вышел.

Потом я узнаю от адвоката, что происходило после меня и как накалялась ситуация в самом большом помещении для судебных заседаний, где чаще всего проходили серьезные процессы. Поэтому только здесь была металлическая клетка для подсудимых.

11

Мечта о состязательности судов, как в нашем провинциальном городке Сердобске, так и во множестве таких же провинциальных городах, что по численности населения составляют почти всю Россию, оставалась только мечтой. Да и саму Пензу, захолустный областной центр, можно смело назвать – небольшой провинциальной городишко.

– То, что экспертиза не попала в материалы уголовного дела, – говорил Федорчук, после того, как выпросил себе слово, – хочу лишь предположить, она перечеркивает обвинительное заключение Сунина. А медицинский вердикт эксперта Огули из Липецка носит ненаучный, неграмотный характер. Из всего этого следует, что подсудимый невиновен!

– Ваша честь! – почти закричал прокурор. – Я так же могу сказать, что адвокат с экспертом