– Моя малышка… моя малышка…

Джесика успокоилась, и все ее страхи исчезли. Они даже показались ей глупыми и смешными. Наверное, Бернард устал после дневной репетиции и ему просто хотелось пообедать с ней в интимной обстановке, а не встречаться с людьми, которых он не знал. Постепенно разочарование и досада в ее душе отошли на второй план. Руки Бернарда и его губы творили свое волшебство. Он трогал ее и целовал там, где ей очень хотелось. Затем Бернард, закрыв глаза, начал возбуждать сам себя. Джесика умирала от страсти, видя его восставшую плоть. Сгорая от любви, поддаваясь жгучему вожделению, она вдруг захотела подарить этому мужчине наивысшее блаженство, довести его до экстаза, зная, что в эти мгновения он пребывает в ее власти.

Она, встав на колени, обхватила его пенис губами и начала бурно ласкать его языком. Бернард со стоном животного наслаждения приподнимал бедра, стараясь сильными толчками достичь ее горла.

– Да… о да! – шептал он. – Погладь меня, дорогая, ниже…

Джесика на секунду открыла глаза и увидела, что он смотрит на свой низ, полуприкрыв глаза, наблюдая за возбуждением своей плоти, любуясь только ею, в то время как Джесика вела его естество к кульминации. Бернард облизал нижнюю губу, раскинул руки и полностью отдался ее ласкам. И на лице его ясно читалось, что он оказывает ей необычайную милость.

* * *

Доктор сказал с серьезным выражением лица:

– Я должен направить вас на рентген, миссис Зифрен. Как долго вы кашляете?

Пэтти Зифрен откашлялась с еще большим хрипом, чем обычно.

– Сколько помню себя, – ответила она с наигранной веселостью. – Это всего лишь кашель курильщика! Я пришла к вам из-за головной боли. С моими легкими все в порядке. – Она была готова с ним спорить.

– Хорошо, мы еще вернемся к этому вопросу, – медленно произнес он. Врач был молод. Он недавно приступил к практике, и никакое давление со стороны миссис Зифрен не могло запугать его. Возможно, эта дама и считалась одной из самых богатых и влиятельных женщин Нью-Йорка, но для него она была лишь очередной пациенткой и к тому же серьезно больной. – Я могу сказать, почему вас мучат головные боли по утрам, – продолжил он. – Вы говорите, что выкуриваете по три пачки сигарет в день?

Пэтти пожала костлявыми плечами:

– Да, возможно. Иногда меньше, иногда больше.

– В таком случае каждое утро вы страдаете от никотинового похмелья, которое еще хуже, чем алкогольное. Вам надо отказаться от курения, иначе вы не проживете и пары лет. – Он говорил серьезно, лицо его выражало искреннее беспокойство.

Пэтти негодующе вскинула голову:

– Никогда в жизни не слышала подобной чепухи! Обычно я принимаю пару таблеток аспирина – и головная боль проходит. Но сейчас они почему-то не действуют.

– Неудивительно! Бросьте курить, и у вас больше не будет болеть голова. Кроме того, вам необходимо обследовать грудную клетку. Я договорюсь, чтобы рентген сделали завтра утром. – Доктор даже не спросил, подходит ли ей это время. Было очевидно: миссис Зифрен слишком худа, кожа ее имеет желтовато-серый цвет, а легкие раздирает жестокий кашель.

Одеваясь, Пэтти испытала отвратительное чувство страха, понимая, что доктор прав. Она убивала себя курением, но, черт побери, не хотела и не могла отказаться от этого. Чем чаще Джейк изводил ее своими наставлениями, тем упрямее становилась она. Сэм перестал убеждать ее несколько лет назад, так что она не слышала от него ни поддержки, ни осуждения. Но все ее подруги, одна за другой, бросили курить, и в прошлом году она начала чувствовать себя исключением в своей среде. Пэтти жила всего в двух кварталах от приемной доктора, но вызвала машину. Это было нелепо, но даже небольшое расстояние могло вызвать у нее усталость и одышку. Ее охватили паника и болезненный страх. Что, если доктор сказал правду? А вдруг рентген обнаружит что-нибудь! Неужели ей действительно осталось жить всего несколько лет?

От приступа слабости глаза Пэтти наполнились слезами, пока она ехала домой. Ей не хотелось умирать, хотелось еще пожить, чтобы увидеть детей Мэделин, следить за тем, как они растут, так же как она наблюдала когда-то за тем, как взрослеет ее племянница. «Жизнь очень ценная штука», – подумала Пэтти, машинально потянувшись за сигаретой. Она закурила, затянулась, прежде чем осознала, что делает. «Это безумие, – промелькнуло у нее в голове. Она еще раз затянулась, и все страхи мгновенно исчезли. – Доктора не всегда знают, что говорят, – успокоила она себя. – Конечно, можно заполучить рак легких, если продолжать курить. Но в их роду рака ни у кого не было. К тому же что за жизнь без сигарет. Они успокаивают и…» – Пэтти разразилась таким жестоким кашлем, что шофер замедлил ход и с тревогой посмотрел на нее через плечо.

– С вами все в порядке, мэм?

Пэтти только кивнула. Из глаз ее текли слезы, и все тело сотрясалось в конвульсиях. Она не могла говорить, так как кашель терзал ее горло. На мгновение ей показалось, что она задыхается, но наконец дыхание восстановилось. Обессиленная, Пэтти откинулась на спинку сиденья, закрыв глаза. Пальцы все еще сжимали дымящуюся сигарету. Она резким движением загасила ее в пепельнице и, достав из сумочки носовой платок, вытерла глаза и коснулась уголков рта. Доктор прав: с курением пора кончать.

«Боинг-747» скользил среди густых серых облаков, нависших над Южной Англией, снижаясь по мере приближения к аэропорту Хитроу. Мэделин сидела в салоне первого класса, дрожа от холода и ежась под одеялом, как будто влажные кучевые облака проникли в самолет. Ночь длилась очень долго, и, казалось, прошла целая вечность с того момента, когда она поцеловалась на прощание с Карлом в Нью-Йорке.

Улыбающаяся стюардесса принесла дымящийся кофе и налила ей большую чашку. Мэделин с благодарностью начала медленно пить. Следовало ожидать, что ближайшие несколько дней будут самыми тяжелыми в ее жизни и многое должно произойти, прежде чем она обретет относительное спокойствие в Девоне. Тем временем Карл должен думать, что она занимается устройством очередной выставки в Лондоне, перед тем как поехать в Милтон-Мэнор.

– Пожалуйста, погасите сигареты и пристегните ремни безопасности, – раздался голос в громкоговорителе.

У Мэделин заложило уши, и она с трудом сглотнула слюну, отчасти для того, чтобы освободиться от неприятного ощущения, но в основном от волнения. Все зависело от того, насколько будет удачным это путешествие. Она молила Бога и надеялась, что Хэнк сдержит свое слово и сделает так, как они договорились. Если его подведут нервы, Кимберли может ускользнуть со всеми деньгами. Эта мысль не давала Мэделин покоя.

Самолет коснулся земли и покатился по полосе, ревя моторами. Наконец он остановился вблизи терминалов, и спустя полчаса Мэделин, пройдя таможенный досмотр, устремилась к стоянке такси.

– Отель «Ройал-Вестминстер», Гайд-парк-Корнер, – сказала она водителю, вспомнив, что последний раз прилетала в Англию, когда здесь еще была Джесика. Они долго болтали в центре Лондона, обсуждая звонок деда и размышляя, что он хотел сообщить. Теперь она знала. Ее мать жива и находится в медицинском заведении вот уже свыше двадцати лет, которому Джейк платит, чтобы за ней присматривали. «Я не должна думать сейчас о матери, – мрачно размышляла Мэделин. – У меня будет достаточно времени подумать о ней и решить, стоит ли навестить ее, когда закончится это дело с Кимберли. Прежде всего – Карл. Сейчас самое главное – выручить его из беды, пока Джейк не узнал, что творится у него под носом».