контрасте с хмурой улицей залитый светом холл показался ему операционной для немыслимо сложных процедур или даже опытов. Туда-сюда сновали полицейские в синих рубашках со значками и с кипами бумаг в руке. Где-то тарахтел факс, из принтера выскакивали напечатанные документы, секретарь барабанил по механической клавиатуре и щелкал мышкой. В нескольких метрах от входа в приемной сидела молодая мама с ребенком и усердно стучала ноготками по экрану смартфона, ребенок в свою очередь тоже упер взгляд в занявшую все его внимание мобильную игру.

Кайл метал взгляд из стороны в сторону в поисках того, кто мог бы пропустить его к заключенному. Возле небольшой кабинки с прозрачными стенами располагался стол секретаря. За ним что-то усердно набирала на клавиатуре толстыми пальцами громоздкая женщина средних лет с начавшей развиваться возрастной дальнозоркостью, понял Кайл по ее аристократичным очкам на носу. Он решил обратиться к ней.

– Тебе чего, мальчик? – лениво протянула женщина.

– Мне нужно поговорить с мистером Паркинсоном, – сказал он.

Поразительно непривлекательная секретарша подняла на Кайла удивленный взгляд поверх аккуратных очков на цепочке.

– Поговорить с Дональдом? А ты кто ему будешь? На адвоката не похож, да и близких родственников, насколько я знаю, у него нет.

Кайл прочитал на бейджике женщины, что зовут ее Моника Сандерс, как основателя «КФС», нетрудно запомнить.

– Послушайте, миссис Сандерс, дело очень важное. Мне край как надо поговорить с ним.

Моника нарочито медленно покачала головой.

– Только официальные посетители, и то уведомлять надо за три дня. Ничем помочь не могу. – И снова уткнулась в монитор.

«Он сам передал Марти папку старика Ричардсона, значит он тоже посвящённый. Может, стоит поступить так же, как тогда он?», – промелькнуло у Кайла.

– Ну хорошо, раз мне нельзя с ним увидеться, то вы можете передать ему вот это? – заявил Кайл, протягивая Монике записную книжку.

Это был серьезный риск, ведь даже, если эта толстуха передаст записи Марти Паркинсону, то неизвестно, что с ними будет дальше. Кайл не имел ни малейшего понятия о том, можно ли вернуть обратно передачки заключенным в изолятор и не проходят ли они перед отправкой адресату проверку. Но это единственное, к чему он в итоге пришел.

– Что это? – спросила Моника, повертев книжку в руке и бегло пролистав ее.

– Это нужно передать мистеру Паркинсону. Пожалуйста, поймите, это крайне важно.

Моника состроила недовольную гримасу.

– Ну хорошо, я передам ему эту книжку. – Громоздкая Моника тяжело поднялась из-за стола и пошла направо по коридору.

В последний момент Кайл опомнился и окликнул ее:

– Пусть тогда, как он просмотрит книжку, вы мне ее вернете. Я тут подожду!

Снова Моника состроила недовольную гримасу, выражающую усталость от работы и людей, и скрылась в коридоре. Кайл зашел в приемную, сел в свободное кресло рядом с мамочкой и стал ожидать.

* * *

Шел пятый час, и с улиц канули в небытие последние длинные тени, лишь за стенами многоэтажек еще дребезжала пурпурная полоса заката. Мать Кайла возвращалась только через три часа, от отчима пока не поступало гневных звонков. Может, он забыл про него? Хорошо бы, если так.

Больше часа просидел Кайл в приемной полицейского участка, прежде чем к нему вышла Моника.

– Пошли за мной, – обратилась она к Кайлу.

Словно воспрянув ото сна и преисполнившись в ожидании своего звездного часа, он поднялся на ноги и бодро зашагал на уставших ногах следом по коридору.

«Получилось», – повторял Кайл на пути к изолятору.

Они миновали главный и самый длинный коридор, затем повернули налево в плохо освещенный коридор поменьше. Моника вынула из увесистой связки ключ и открыла им громоздкую железную дверь с надписью: «Следственный изолятор». Они вошли и попали в дежурную часть, где в своей коморке на посту дремал полицейский, хрипло вдыхая через рот воздух, затем со свистом его выдыхая. Лицо его закрывала газета, ноги закинуты на стол. Рядом располагались камеры для заключенных, рассчитанные на восемь коек, но в них Кайл никого не углядел. Возможно, там правда было пусто.

К удивлению Кайла, они пошли дальше, минуя общие камеры. В итоге они оказались у тяжелой железной двери с окошком-решеткой сверху. Кайл подумал, что они входят в другой блок, но это оказалась одиночная камера.

– Разве встречи не проходят через плотное стекло и по телефону? – поинтересовался Кайл.

– Так и положено. Но Дональд пожелал увидеть тебя лично, – сухо ответила Моника.

Она с легкостью открыла тяжелый замок и пропустила Кайла внутрь, затем вошла сама.

В углу камеры, сидящим на кровати, Кайл увидел когда-то полного крепкого мужчину, на вид лет за пятьдесят, однако заключение сказалось на нем не в лучшую сторону: кожа на его лице обвисла, и одежда болталась на нем мешком, хотя когда-то явно обтягивала. На коленях у него лежала записная книжка Марти. Он поднял на вошедших взгляд и сказал, демонстративно захлопнув книжку:

– Моника, можешь оставить нас наедине?

Женщина пожала плечами.

– Как скажешь. Если что, я за дверью, только побыстрей, у меня отчет. – И вышла.

Когда дверь за ней закрылась, и Кайл остался наедине с Паркинсоном, он почувствовал, будто его заперли в одной клетке с голодным львом, хотя Паркинсон выглядел совершенно безобидно. Чувство приподнятости улетучилось.

– Значит, ты Кайл? – обратился к нему Паркинсон с видом добродушного психолога при виде нового пациента, жаждущего избавиться от своих обременяющих проблем.

Тот кивнул.

– Боже, с чего бы начать? – вслух сказал Паркинсон. – Не каждый день с таким дело имеешь. – Он взглянул на Кайла. – Я понимаю, ты чувствуешь тоже самое?

– Да. – Лицо его раскраснелось. – Я пришел к вам потому, что больше не к кому. Только вы остались, сэр.

– Значит старик теперь тоже отошел? – холодно подытожил Паркинсон. – Случись это месяца два назад, я бы не удивился. Он и без нас уже стоял, покачиваясь, одной ногой в могиле. Если бы не сердце отправило его на тот свет, то Альцгеймер. Что случилось с ним?

– Погодите, вы и про Марти знаете? – отодвинул вопрос Кайл.

– Я знаю про всех, как никак я полицейский, пусть и бывший, – испустил смешок Паркинсон. – Моника держит меня в курсе всего по мере сил, за что ей огромное спасибо. Как никак она жертвует своим положением, позволяя мне больше, чем другим заключенным.

– Но…вы тут один, насколько я понял, – заметил Кайл.

Паркинсон с обнажающей испорченные зубы улыбкой ответил:

– За весь месяц не привели никого, такое уж у нас тихое место.

Кайл вспомнил храпящего в коморке охраны полицейского, и все сомнения тут же отпали.

– Бедный парень, и умер престранно, – вспомнил Паркинсон про